Сердце Льва - [39]

–

Я поем хачапури и запью кахури, а ты можешь поесть хинкали с пивом. Мне нельзя. Я за рулём.

–

Хорошо. Верни букет девочке.

–

Отстань! Я его купил!

–

Молодец. А я даже и не подумал.

Они направились в сторону гостиницы, перед которой расположились кондитерская, хачапурня, хинкальня, шашлычная, бар.

–

И я поем хачапури с водичкой. Мне тоже сегодня нельзя пиво. Видишь? Торможу. Не смог выспаться. Туда в поезде. Обратно в поезде.

Они поели хачапури, запивая газированной водой с кахетинским сиропом от Лагидзе. Объявили прилёт рейса. Проходя мимо киоска с цветами, Зура спросил друга:

–

Ты не скажешь, почему у нас торгуют цветами красивые блондинки, а в Москве – наши красивые брюнеты?

–

Па-та-му, что кра-си-ви-э! – многозначительно ответил Мишка.

Друзья прошли к багажному отделению, куда привозили только что прилетевших.

–

Здравствуйте, дядя Соломон, тётя Нана! – приветствовал родителей Льва Зураб.

–

Ты знаешь, – взяв Зуру под руку и отведя в сторону, деловым шёпотом заговорил Соломон Маркович, – что Лёвушка везёт девочку, которую врачи приговорили к смерти.

–

Да, дядя Соломон.

–

Ну, и что ты об этом думаешь?

–

Дядя Соломон, честно говоря, я сам удивляюсь. Но . это Леван. Я думаю, что такое никто другой не смог бы сделать.

–

Да! Красивый жест. А если с девочкой действительно что-то случится? Ведь врачи не такие безответственные люди, как он. Они профессионалы и сделали своё заключение на основе долгих и глубоких исследований. Мне не приходит в голову сомневаться в их компетентности. А вот то, что мой Лёвка – абсолютный профан, мальчишка и самонадеянный фанфарон, – это я знаю хорошо. – Он достал

сигарету и зажигалку. – Ты приготовил дом в деревне? Он сказал, что ты обещал…

–

Не беспокойтесь. Всё готово: дом готов, машина подана.

–

А машина откуда?

–

Вот, – он повернулся к другу, который говорил с Наной.

–

Как могли её родители отпустить от себя больную девочку? – спрашивала Нана у бедного Мишки, который об этом узнал всего час назад.

–

Мой друг и сосед Миша, – представил его Зура. – Он повезёт нас в деревню.

–

О! Спасибо, дорогой, спасибо! Ребята, а деньги у вас есть? – Соломон полез в карман.

–

Успокойтесь, дядя Соломон, – остановил его Зура. – Деньги есть. Понадобится – попросим. А вот сигарету.

–

Ах ты, хулиган! – угрожающе свёл брови Соломон Арье. – Ты куришь?

–

Да, – дерзко ответил мальчик. – И хочу выкурить Ваше «Мальборо».

–

Нахал, – возмутился дядя и протянул мальчику пачку. – Что скажет мне Илларион, когда узнает, что я его сыну дал сигарету? Ладно, – он прикурил и дал прикурить Зуре, – мы приедем завтра с доктором из онкоцентра.

Льва Арье Мишка увидел впервые. «Матраквец», – подумал Арутюнов и всю дорогу оценивающе поглядывал на него в зеркало. А Леванчик и Зурикела говорили, не переставая. Они очень соскучились друг по другу, да и новостей у каждого было немало. Зуре было непонятно, как родители могли жить вдали от дочери, которую врачи приговорили к смерти. Как ни странно, но то, что Леван был уверен в её исцелении, никак не удивило друга. Чтобы понять эту особенность психики, когда человеческая чёрствость удивляет больше, чем чудотворство, – необходимо родиться и жить в Грузии.

–

Штирлиц едет! Штирлиц едет! – кричали деревенские мальчишки, завидев чёрный арутюновский

BMW

.

В верхней точке дорожного серпантина стояла церковь. Если на этот склон горы смотреть со стороны долины, то видна тонкая змейка, голову которой венчает корона в виде церкви с крестом. Это дорога. Она подмяла лес, как змея траву.

Машина шла по горному серпантину так ровно, что Леночка не шевелилась на своём широком заднем сиденье. Мишка не ехал по горному бездорожью, – он словно нёс на руках драгоценную чашу, доверху наполненную столетним вином. Капля – жизнь, две капли – поколенье. Леванчик и Зурико, вдруг вместе обратив внимание на эту необычайно бережную езду, замолчали…

Внезапно возникшая без видимых причин тишина

З А З В У Ч А Л А!!!

Она звучала Любовью:

чувством радостной Дружбы,

цветом спокойной Преданности,

вкусом ожидаемой Радости,

запахом первого Подснежника.

А когда проехали широко раскрытые ворота, машина не остановилась – она просто перестала толкать дорогу своими шинами.

Тихо, чтобы не разбудить больную, ребята вышли из машины и помогли Име. Она вдохнула воздух полной грудью – пошатнулась и, если бы не стоящий позади Мишка, рухнула бы на скалистую землю.

–

Тут вина пить не надо, – подняв глаза к небу и всё ещё шатаясь в Мишкиных руках, выдохнула Натали, – пьянеешь только от воздуха.

Леночку тепло укрыли и оставили двери машины открытыми. За время перелёта и поездки больная ни разу не пожаловалась. Были моменты, когда боль заставляла стиснуть зубы. Но Леночка не жаловалась, не плакала, как в больнице, а хватала руку Льва и стойко переносила приступы боли.

Натали понимала, что любопытство деревенских соседей, а тем более родственников, необходимо удовлетворить. Но вот как? Она постояла немного, попросила Льва дать ей свитер, пальто и шарф, вышла на улицу, положила пальто на камень, надела свитер и закутала голову шарфом. Как, в сущности, мало нужно, чтобы превратить доктора наук, философа, дипломата в простую деревенскую бабу! Сидя на этом выступе скалы, Натали Арье принимала «верительные грамоты» представителей деревенских семейств.