Сердца в строю - [6]

Смутное беспокойство против воли просачивалось в душу. Скорей бы в полк, к товарищам, к своим бойцам! И, не отвечая на Васины вопросы, приказал отрывисто:

— Гони!

II

Солнечное утро весело смотрелось в широкие, настежь распахнутые окна, ветер прятался в шторах, игривые зайчики петляли на стенах и потолке. Юрик в новой курточке с отложным матросским воротничком и в коричневых туфельках с нетерпением поглядывал на мать, которая, по его мнению, слишком долго возилась со Светланкой, вплетая в ее белобрысые мышиные косички голубую — папин подарок — ленту: собирались в парк культуры.

В передней раздался резкий продолжительный звонок, за ним еще два, требовательных, нетерпеливых. Папа уехал в штаб дивизии и не мог звонить — Юрик это знал отлично, — но все же стремглав бросился открывать дверь: «А может быть!»

В комнату быстро вошел лейтенант: красное, потное лицо, расстегнутый ворот гимнастерки, фуражка, сдвинутая на затылок. Анна не была знакома с лейтенантом, но часто видела его в полковом клубе. Всегда подтянутый, начищенный, предупредительный, он всем своим обликом — как ей тогда казалось — говорил о хорошем воспитании.

Не поздоровавшись с хозяйкой и не обращая внимания на ее недоумевающий взгляд, лейтенант быстро заговорил, от волнения глотая слова:

— Берите самое необходимое… Сейчас подойдет машина…

— Какая машина? — вопросительно смотрела Анна.

— Надо уезжать. Сейчас же надо уезжать. Как можно скорей. Война! — бегал по комнате лейтенант. Видно, владевшее им волнение не давало бедняге сосредоточиться.

— Ах, вот в чем дело! — И Анна с нескрываемым презрением посмотрела на лейтенанта. «Струсил, голубчик. Не много стоили твой лоск, галантность, твое воспитание». С трудом сдерживая охватившее ее омерзение, проговорила раздельно:

— Никуда я не поеду. И вам не советую впадать в панику. Стыдитесь!..

Юрик, как и мать, по-взрослому сдвинув брови, осуждающе смотрел на лейтенанта. Для этого у мальчика была своя особая причина. Он хорошо знал и восторженной мальчишечьей любовью любил лейтенанта — лучшего нападающего футбольной команды полка. Теперь Юрику было горько сознавать, что этот человек оказался жалким трусом.

Лейтенант с недоумением уставился на Анну. Только сейчас он увидел негодующее выражение на ее лице, колючие зрачки стоящего рядом мальчика. Под окном раздалась пронзительная — раньше и не было таких — автомобильная сирена. Этот надрывный звук словно подстегнул лейтенанта. Он снова метнулся по комнате, дернул зеркальную дверцу шифоньера:

— Скорей, скорей! Говорите, что брать? Ну, скорей же!

Анна рассердилась не на шутку.

— Я вам сказала, что никуда не поеду! — И, уже не сдерживаясь, крикнула: — Уходите сейчас же! Слышите! Сейчас же!

Лейтенант, угрюмо посмотрев на Анну, быстро подошел к окну, с силой рванул штору:

— Слушайте!

Невольно подчиняясь, Анна прислушалась: в окно вползал нарастающий гул. Он заполнял всю комнату, ноющий, еще непонятный, но уже вселяющий тревогу. Анна бросилась к окну. Радостная зелень июньского сада, солнце, пролившееся сквозь путаницу ветвей, безмятежное небо. Все спокойно, все как обычно. Если бы только не этот неизвестно откуда идущий гул.

— Что это? — вслушивалась Анна.

А рокот уже наполнил сад, комнату, уши. Вот дрогнул пол, сорвалась штора, в спальне с дребезгом разбилось стекло.

— Вокзал бомбят. Успеть бы через мост проскочить, — озабоченно проговорил лейтенант.

Новый — еще ближе — взрыв. С потолка посыпалась штукатурка, рванулась дверь, словно пробуя крепость петель, на полу заметались бог весть откуда взявшиеся клочья бумаги, лоскуты. Светланка заплакала, обхватив колени матери пухлыми ручонками.

Анна бросала в раскрытый чемодан первые попавшиеся под руку вещи: детские рубашонки, чулки, полотенца.

— Скорей, скорей! — торопил лейтенант и, схватив на руки Светланку, побежал к машине.

Юрик принес из спальни полевую сумку отца.

— Возьмем?

— Возьмем, милый, возьмем, — шептала Анна, мучительно вспоминая: что же еще взять? В последний раз она окинула взглядом комнату, сунула в карман фотографию мужа в простенькой деревянной оправе и выбежала на улицу. В кузове стоящего у подъезда грузовика сидели жены и дети офицеров полка. Всех их Анна хорошо знала. Но сейчас, напуганные, одетые во что попало и как попало, они ей показались чужими, незнакомыми. Лейтенант перебросил через борт чемодан, помог взобраться на машину Юрику, посадил Анну и Светланку в кабину, а сам вскочил на подножку:

— Пошел!

У железнодорожного переезда вражеские самолеты сбросили несколько бомб, но мост еще был цел. Грузовик на предельной скорости проскочил его и вырвался на шоссе. Знакомая дорога, по которой Анна не раз ездила с мужем и детьми в летний лагерь полка, была неузнаваема. Тянулись машины и подводы, по обочинам плелись пешеходы с котомками и мешками за плечами, скрипели тележки, груженные домашним скарбом. Выли автомобильные моторы, ржали кони, плакали дети. Горячая рыжая пыль висела над головой.

Анна оглянулась. На том, нагорном, залитом солнцем берегу реки был виден город. Сквозь зелень садов просвечивались белые фасады зданий, на парашютной вышке в парке культуры и отдыха трепетали разноцветные праздничные флаги — накануне был молодежный карнавал. Все там казалось мирным и спокойным. Только в районе вокзала и военного городка разрастались черно-коричневые клубы дыма.