Сердца в строю - [4]

В последующие годы, став журналистом, Иван Свистунов много ездил по стране, выступал в газетах и журналах с очерками.

С 1941 года И. Свистунов — в рядах Советской Армии. В годы Великой Отечественной войны, находясь вначале на Западном, а затем на 2-м Белорусском фронтах, он работал в армейской и фронтовой газетах. Автору этих строк, работавшему в те годы вместе с Иваном Свистуновым в редакции газеты 2-го Белорусского фронта «Фронтовая правда», хорошо знакомо его фронтовое творчество. Почти в каждом номере газеты появлялись корреспонденции капитана Свистунова с переднего края, очерки, зарисовки, рассказы, ярко изображавшие советских воинов, героически сражавшихся с гитлеровскими захватчиками. На фронте, в газете день ото дня росло и зрело литературное дарование нашего товарища по перу, и мы искренне радовались, что его очерки и рассказы имели большой успех у фронтовиков.

За один из своих рассказов — «Наследник» — о преемственности славных боевых традиций Советской Армии, опубликованный вскоре после окончания войны, Иван Свистунов получил премию журнала «Советский воин». Тогда же он написал книгу о славных боевых делах воинов 2-го Белорусского фронта. Долгие годы после победы подполковник Иван Свистунов не снимал погоны, работал в военной печати.

Не всякий писатель может сказать о себе словами Вс. Вишневского: «Сам все прошел…» Иван Свистунов имеет на это право. Потому так достоверны, точны изображаемые им картины боевых действий наших воинов на фронте, их нелегкой, напряженной боевой учебы в мирные дни, потому так полнокровны созданные им образы. Всестороннее знание жизни и быта солдат, сержантов, офицеров Советской Армии нашло правдивое и яркое отражение в написанных Иваном Свистуновым книгах: «Песнь о солдате», «Живой голос», «Все его сыновья», «На переднем крае», «Чтобы жить…», «Человек с человеком…», «Далекий, далекий путь на Берлин» и уже упоминавшийся роман «Все равно будет май». В этом большом и значительном произведении автор, оставаясь верным излюбленной им военно-патриотической теме, раскрывает глубинные истоки драгоценных качеств советского человека, которые с такой полнотой проявились на фронте и в тылу в годы Великой Отечественной войны.

* * *

На одной из заключительных страниц романа «Сердца в строю» Анна Ивановна Верховцева, едущая туда, где живет и несет свою нелегкую офицерскую службу ее сын Юрий, размышляет про себя:

«Как странно все на свете! Идут годы, стареет лицо, редеют волосы, меняется все вокруг. Она уже почти старуха, ей уступают место в метро, она едет к взрослому сыну, а где-то внутри есть «я», и но остается таким же, каким было в ту пору, когда она на одной ноге прыгала, играя в «классы», когда с замирающим сердцем бегала на свидания с молоденьким курсантом Алешей Верховцевым… И живет это «я» не в прошлом, а там, в будущем, вон за тем леском, за горизонтом, куда день и ночь везет ее скорый поезд».

Наверно, и у многих читателей эта книга вызовет такое же ощущение: ощущение счастливого возвращения к юности, к своему внутреннему «я», к прожитому и пережитому и — в еще большей степени — устремленности в будущее, которое творим сегодня в мы и наши дети.

С. Савельев.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

И вечный бой! Покой нам только снится

Сквозь кровь и пыль…

А. Блок

I

Ночное пустынное шоссе стремительно мчалось навстречу машине. Фары «эмки» выхватывали из темноты то одинокую березку на косогоре, то стог сена, то парочку, прощающуюся у плетня. Вася, склонившись над баранкой, по своему обыкновению, что-то мурлыкал под нос. Темное, в густой звездной россыпи небо невольно воскрешало в памяти полузабытые, как детство, стихи:

По небу полуночи ангел летел,

И тихую песню он пел…

Капитан Верховцев, закрыв глаза, мысленно перечислял все, что предстояло сделать в городе: зайти к кадровикам, узнать в политотделе о подписных изданиях, купить Анне «Красную Москву», а Юрику — еще зимой обещанный велосипед и вечером, если останется время, посмотреть «Вишневый сад» — в пограничном гарнизоне, где квартировал полк, театра не было.

Вася перестал мурлыкать, заговорил мечтательно:

— Вот отслужу действительную, поеду к себе в Тихорецкую, буду на мотоцикле девчат катать. — И после паузы добавил: — Хорошие у нас девчата. Чернявые!

— Жениться задумал? — сонно улыбнулся Верховцев.

— Не, — мотнул головой Вася. — Зачем с молодых годов хомут на шею? Мне еще определиться надо. В институт пойду. В Новочеркасске есть подходящий. Я уже разведку провел. Не все ж баранку крутить.

Долго ехали молча. Без всякой связи с предыдущим Вася проговорил значительно:

— Добрая это штука — жизнь!

Внезапно вырастали, с шумом проносились и исчезали, ныряя в темноту, придорожные деревья, одинокие телеграфные столбы. Вдали вспыхивали и гасли огоньки: не то затерянный хутор, не то падучая звезда.

Верховцев поудобней откинулся на спинку сиденья. Клонило ко сну. «Анна, верно, спит давно», — мелькнул обрывок последней мысли, и он задремал, склонив набок широколобую голову. Еще с действительной службы осталась у него солдатская привычка засыпать в любой положении, спать впрок, как спят здоровые, спокойные люди.