Сердца в броне - [20]
Солнце уже вставало из‑за горизонта, его косые лучи длинными мечами пронзали серую дымку утреннего тумана, который с заботливой надежностью прикрыл передний край нашей обороны, но зато сделал почти совсем невидимыми позиции противника. На высоту вместе с начальником штаба и группой офицеров поднялся командующий армией генерал–лейтенант Львов. Он уже успел побывать на переднем крае, проверить, надежно ли обеспечены стыки дивизий, побеседовал с командиром горнострелкового полка, оборонявшего высоту.
Здесь они встретились с Вольским. Дружески поздоровавшись, командарм с ходу сообщил ему:
— Минут пятнадцать назад отчетливо слышался гул моторов в районе Владиславовки. Да и разведка ночью подтвердила, что там чуть ли не танковая дивизия сосредоточивается. Знаете?
— Знаю, — вздохнул Вольский, — и думаю не миновать нам сегодня встречи.
— Да, быть жаре. — Командующий на секунду остановился, о чем‑то сосредоточенно думая. А потом повернулся к начальнику штаба:
— Не лишнее бы проверить, заняла ли новые огневые позиции армейская артгруппа, да установить прямую телефонную связь с полками на стыке дивизий. Неровен час… — Командарм не договорил. Всеобщее внимание привлек знакомый гул моторов — двигались немецкие танки. Почти одновременно с этим над нашим передним краем появилась «рама». Она кружила на большой высоте, вплетая свой нудно–звенящий вой в шум танковых моторов. Каждый фронтовик знал, что такое «рама» и когда именно появляется этот предвестник боя. Самолет вынюхивал, что делается на наших позициях. Генералы молча переглянулись и пошли в блиндаж к приборам наблюдения.
Начальник штаба склонился над телефонным аппаратом. По проводам, как паутина, опутавшим все пространство от высоты до передних траншей, понеслись последние указания войскам, напоминались отдельные детали и возможные варианты действий. Командующий артиллерией доложил о готовности армейской артгруппы.
На высоте стояла полная тишина. Только слышался голос начштаба, то раздраженный, то спокойно ворчливый. Казалось, все вокруг замерло, приникло к земле, сжалось, как крепко закрученная пружина.
Бойцы, оборонявшие КП; слились с окопами, с холодной комковатой землей. У всех одна назойливая мысль: скоро ли начнется? Но все так же нудно ползли минуты, а ничего не изменялось. Со стороны противника не раздалось ни одного выстрела, не пролетел ни один снаряд. Только нарастающее стоголосое рычание моторов напоминало о том, что в клубах низкостелящегося тумана неотвратимо катится и грохочет стальная армада.
Еще раз вздрогнула минутная стрелка и, тотчас, с треском расколов воздух, на переднем крае заговорили наши противотанковые пушки. Им подыграла дивизионная артиллерия более крупных калибров. Впереди, то там, то здесь начали вздыматься черные столбы земли и дыма. Бой начался как‑то сразу, как пожар, расплеснувшись на всю ширь.
Из‑за высоты перед Ново–Марфовкой, раздвигая зацепившиеся там космы тумана, вынырнула серая точка. За ней показалась вторая, третья… Их уже несколько десятков, этих точек, по мере приближения превращающихся в неуклюжие тупорылые танки. Даже невооруженным глазом видны вспышки выстрелов их короткоствольных пушек. Мигая мгновенными всплесками пламени, отстукивали частые очереди пулеметы. Немецкие танки шли, развернувшись в боевой порядок — углом вперед. Ближе, ближе… Беспорядочно стреляя с ходу, они вырываются к балке, на краю которой петляют наши передние траншеи. Первые танки, раскачиваясь и ныряя, исчезают в балке. Путь прокладывают штурмовые машины Т-4 и Т-3, вооруженные короткоствольными 75–миллиметровыми гаубицами. За ними следуют верткие легкие танки и группа танкеток. Их не сосчитаешь да и некогда считать — вот–вот острие клинка упрется в стык наших дивизий, разожмет, раздвинет его, и, как в проран плотины, устремится стальная лавина.
— Ясно! — Бросил командарм, отрываясь от окуляров стереотрубы. — Без артподготовки решили задавить нас, на технику надеются. — Его брови сошлись на переносице. — На слабонервных рассчитывают. Ну, ну, это мы еще посмотрим, у кого нервишки крепче.
— Воздух! Воздух! Пикирующие! — крикнул кто‑то из офицеров.
Пятерка «юнкерсов», вынырнувшая из‑за невысоких водянисто–серых облаков, заходила на цель. Над нашим передним краем ведущий сразу пошел в крутое пике. За ним последовали остальные. Надрывно воя, они шли к земле, а пролетев несколько сот метров, снова взмывали вверх, и тогда видно было, как от сигарообразных тел отрывались бомбы и, развернувшись на клевок, тяжелыми черными каплями падали вниз. Несколько сильных разрывов слилось в один громовой раскат такой силы, что зашаталась под ногами земля. В стыке 390–й и 398–й стрелковых дивизий, как раз там, куда нацеливались своим клином танки, поднялись ввысь и закрыли передний край фантастической архитектуры черные рваные колонны. А скоро один из «юнкерсов», сделав второй заход, повис над высотой. Недалеко огрызнулись зенитки. Две бомбы одновременно рванули землю метрах в пятидесяти впереди блиндажа, брызнув осколками по батарее Зарубина. Комья земли и щебень посыпались на артиллеристов. Упругая волна воздуха ворвалась через амбразуру в блиндаж.
Автор — танкист-ветеран, ныне генерал-майор в отставке в документальной повести рассказывает о боевых делах бывшего воспитанника детского дома, комсомольца, механика-водителя танка Т-34 Ивана Рагозина, отличившегося во многих боях с гитлеровскими захватчиками на Курской дуге и при освобождении Белоруссии.Для массового читателя.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.