Сепар - [6]

Рано утром нас разбудили на завтрак. В палате двое без сознания, двое ходячих, считая меня, и двое лежащих. Их начали кормить, старшина с другим бедолагой на внутривенном, а я со вторым ранбольным, что на перевязи держал раненую руку, направился в столовую. Каша манная, моя любимая, и сварена хорошо. Чаёк неплох, хлеб с кусочком масла и сыром. Мы поели, я было вернулся в палату, как прибыл особист батальона, в котором я числюсь. Тот явно успел поспать, хотя красные от недосыпа глаза говорили сами за себя, что времени на сон тот выделил себе мало. Тот был в полевой форме, но без автомата и разгрузки, но итак понятно, что только недавно с передовой. Наверное в машине и поспал, пока в город ехали. Вряд ли из-за меня, свои дела были, ну и привлекли по моему делу. Сначала особист в выделенном нам кабинете заставил написать рапорт, сначала на черновике, потом на беловике прописал, всё что помню с момента как очнулся. Чёрт, я русский язык с трудом вспоминал, делал вид что заикаюсь от контузии, чтобы акцент сбить, хотя за эти сутки я быстро осваивал родной когда-то язык, погрузившись в языковую среду, однако письменность… было тяжело, но к счастью списали всё на ту же контузию и потерю памяти. Рапорт на беловике писал особист, я только подписался. Опросил меня, обещал сделать выжимку по моей прошлой жизни, как сделает, принесёт, а сейчас всё на врачах, что они скажут. После этого забрав рапорт и записи моего опроса, тот отбыл. А мной занялся врач, особист итак задержал на полчаса, поэтому осмотрели, решив, что контузия лёгкая, да я следы почти убрал, поэтому только небольшая травма на лбу, да потеря памяти, поэтому меня отправили к местному врачу по головам, до обеда уже он мной занимался, опрашивал, тесты проводил.

Потом был обед, и я наконец посетил кладовку, рыться в ранце не стал, упросил кладовщицу отдать мне его весь, знаю, что запрещено, можно иметь при себе только то что умещается в тумбочке, а вечером занесу. Выдала. Так вернулся в палату, где разложил часть вещей в тумбочке, как старшина очнётся и сможет соображать, и ему его вещи принесу, а пока без надобности. Самое главное, что я имел при себе, это телефон Алексея, не новый, но свежий айфон, с паролем, зарядка к нему, и зарплатная карта. Сюда приходила зарплата военнослужащего. Старшина сказал, что половину зарплаты Лёха отдаёт в Фонд Обороны, я менять ничего не буду. Да и особо не нужны мне эти деньги, и без них добуду средства. Без особых проблем. Пусть я не помню код к карте, но взломаю, для меня это не сложно. Хотя есть и второй путь, побывать в банке, с выпиской врача, и получать новую карту по замене, получив её с пин-кодом. Это по вещам Лёхи, остальное обычные вещи для бойца, интереса особо не представляли. Однако были и трофеи. Не всё я сдал, сохранил два новеньких айфона одной модели, андроиды, и небольшой планшет. Нашёл в карманах азовцев. Зарядок ясное дело нет, от моего телефона не подходит, я уже глянул, только к планшету, но поспрашиваю в других палатах, может что и найду. Я поставил на зарядку сначала телефон Лёхи, потом поставлю планшет, ну и разбирался с трофеями. Помимо вышеперечисленного я сохранил семь кредиток. С трёх тел семь было, пять Приватбанка, одна Райфайзен банка и одна из Кредобанка. Не смотря на защиту, с помощью этих кредиток я вполне смогу войти в системы этих банков и не только опустошить их счета, но и взять кредиты, в чём ничего плохого не видел. Мёртвые азовцы платить долги конечно не будут, но если есть родственники, могут и на них повестить долги. Хотя к тому моменту Украины уже по сути не будет, как я понимаю, спишутся все долги.

Вот так пока телефон заряжался, там зарядка на нуле почти, а в палате четыре розетки было, это у планшета едва половина уровня, я работал с одним из трофейных айфонов, у него зарядка полная. Стоит отметить, что вся электроника у нацистов с паролями была, впрочем, у Лёхи тоже, но у него просто, отпечаток пальца и полный доступ, я уже проверил, однако меня это не смущало, взломаю. Вот так прибрав электронику в тумбочку, кредитки под матрас, я отнёс рюкзак обратно, там мне больше ничего не нужно, и вернул кладовщику. На рюкзак уже бирка с именем нашита была, так что отнесли на полку, где моя форма и комбез с шлефоном были, уже постиранные, а я вернулся в палату. Там тихий час наступал, поэтому тратил время на медитации и исцеления себя, к вечеру всего дважды прошёлся. А я дважды во время тихого часа со старшиной поработал, все дремали, свидетелей не было, вот и воздействовал на него пси-лечением, хоть облегчил ему повреждения. Тот уже вечером открыл глаза. Медики сразу отреагировали на писк аппаратуры. Засуетились вокруг, изучая что с тем. Страшуна лупал глазами и никого не узнавал, но через полчаса уснул. Это был именно сон. Контузия некуда не делась, но острый кризис я убрал. Вместо двух месяцев, тот проведёт в больнице от силы месяц. Уже неплохо. Что меня удивило, никто за мной так и не прибыл, похоже похороны лейтенанта перенесли на завтра, причин не знаю, врачи не в курсе, я как в информационном вакууме. Всё прояснилось, когда на зарядке сменил телефон на трофейный планшет. Пальцем провёл опознание, и дальше проворив номера, позвонил абоненту, отмеченному как «Особист». Странно что он в памяти был вбит. Угадал, тот самый, что рано утром был. Тот подтвердил, что похороны завтра утром, за мной пришлют машину и доставят форму, всё уже готовится. После четырёх часов дня меня снова вызвал врач, что меня курировал, он психолог, физические ранения лечил другой врач, и на два часа задержал, снова опросы и тесты. Что в результате получалось тот не сообщал, а писал в личном деле. Задавал вопросы по бытовым делам, что вспомнить смог. Заикался я всё меньше и меньше, осваивал язык. Кстати, амнезию подтвердил, но когда я интересовался, вернут ли меня в строй, просил это сделать, велел не спешить. Того явно заинтересовало что со мной произошло, и вот исследовал меня.