Сепар - [8]

Вернулся в палату и меня на процедуры, осмотрели синяки и рану, вместо бинта наложив пластырь, а потом мной и мозгоклюй занялся. Чёрт, если тот продолжит выворачивать мне мозги такими темпами, я долго не выдержу и прибью его. Не сильно, ногу сломаю, пусть сам полежит на больничной койке. Бесит. Так что в палату я вернулся с гудящей головой. А в палате уже ждали двое. Риелтор и незнакомый сержант, из моего батальона, тот доставил парадку, обувь, всё что нужно, машина снаружи ждёт, а разрешение от лечащего врача уже получено. Сержант мило общался с девушкой, явно клеил ту. Попросив сержанта подождать, я отвёл девушку в зал для совещаний врачей, сейчас тот пуст, да, ключа не было, но телекинезом открыл замок. Тут всё быстро оформили, и я расписался. Насчёт удостоверения военнослужащего та успокоила, она уже работала с военными ДНР и в курсе процедуры. Паспорт Лёхи находился в военкомате, та придёт с договором и просто возьмёт его, естественно под проспись, как взяла, так и вернёт, и когда будет подобрана жилплощадь, оформит на паспорт, то и вернёт тот обратно. После этого та показала на телефоне две неплохих квартиры, что соответствовали моему критерию отбора. С телефона девушки осмотрел фотографии, та расстелила потрёпанную карту города на столе и показала на ней где находятся обе квартиры и что имеется рядом. Фото вроде ничего, но смотреть лично надо. Договорились на вечер, за пару часов до начала комендантского часа та за мной заедет.

После этого вернулся в палату, и облачившись в форму, сержант помог, пригладил, получил от волнующегося старшины, отчего тот сильно заикался, напутственные слова, с просьбой и от его имени проводить командира, обещал, и мы покинули госпиталь. Причём на выходе мне дали выписку из больничного листа, это для комендатуры. Пусть со мной сопровождающий, но иметь хоть такую справку я был обязан. Мало ли патруль остановит. Отлично, вечером справка пригодится, пока с риелтором буду встречаться. На улице ждал «уазик» в командирской версии. На территорию его не загоняли, пришлось до калитки идти, вот так устроившись на заднем сиденье, меня и повезли сразу на кладбище. Там пришлось в рядах сослуживцев час стоять. Форма лёгкая, бушлата не было, а подморозило, снег выпал, холодно. Грел себя пси-силой. Я не участвовал в доставке тела погибшего. Помимо моего командира тут хоронили ещё семь погибших военнослужащих. Пока мы стояли, особист шептал мне на ухо, кто тут и что занимал. Кстати, заодно описал всё по Лёхе, на бумаге приносить не стал, что успел выяснить, сообщил. Не зря квартиру беру, жилплощади у Лёхи не имелось. Да тот вообще гол как сокол. Дорогая покупка - это телефон, недавно кредит закончил выплачивать. Тут поднялось чуть волнение, машина прибыла, ну и дальше сами похороны, с почётным караулом, описывать их не буду, мне слова, как командиру батальона и другим сослуживцам, не дали, видать не рискнули контуженому такое доверить, но комья земли бросил на гроб за себя и за старшину, о чём известил вслух. После этого я также подошёл к вдове, сказал слова утешения, и попросил минутку поговорить лично, с глазу на глаз. Пришлось подождать в стороне, пока пройдут со словами утешения другие, после чего девушка подошла, баюкая дочку на руках. Сама молодая вдова, а ей лет двадцать на вид, с припухшими красными веками, явно уставшая, не спала в последнее время, вопросительно поглядела на меня. Особист уже передал деньги, пора передавать кому нужно, но когда девушка подходила, я посмотрел на комбата и особиста, те поглядывали на нас и движением головы пригласил их поприсутствовать. Сейчас будет серьёзный разговор и те должны слышать о чём, так что те извинились перед другими офицерами, с которыми общались, и подошли. Похороны закончились, военнослужащие уже отбывали, могила накрыта множеством венком и цветов, можно спокойно поговорить, что и сделал. Подошли офицеры батальона, и вдова, одновременно.

- Извините, если что я сделаю что-то не так, поэтому поясню. Я был контужен, потерял память, я не помню своего командира, я не помню вас, если мы раньше были знакомы. Никого, так, фрагменты. От имени офицеров батальона, как и других военнослужащих прошу принять эту материальную помощь, тут почти двести тысяч рублей. Всё что собрали ребята.

- Спасибо, - принимая довольно плотный конверт, сказала девушка.

Та не убирала его, держала в руках, придерживая дочку, что спала.

- Это не всё, - остановил я присутствующих, а говорил только девушке, комбат и особист тут в роли слушателей были. - После потери памяти, многое во мне изменилось. Я не отрицаю, я не помню, чтобы возражать. Например, в батальоне сбор личных трофеев считаются мародёрством, для меня же это право священного трофея. К чужим трупам я сам не подойду, это действительно мародёрство, а, например, если подобью танк, или уничтожу противника, всё что с них, делится на весь экипаж, и доля уходит командиру. Для меня это закон, но в народной милиции ДНР, такое правило не придерживается. Когда ваш муж погиб, я убил трёх азовцев из автомата, но все трофеи мне пришлось сдать, оставил только электронику, телефоны, планшет и кредитные карточки. Пока лежал в госпитале, я открыл телефоны, нашёл там информацию по кредиткам, с кодами к ним, вышел на банк Украины и снял все деньги, что лежали на кредитках, да ещё от имени нацистов взял максимальные кредиты, сумма получилась небольшой, полтора миллиона гривен, я погонял их по банкам и конвертировал в рубли. Получилось пять миллионов двести тысяч рублей. Как я это сделал, и умел ли раньше, не спрашивайте, я не знаю. Сейчас эти деньги на моём счету в «Сбербанке», и я считаю правильным отдать их вам. Это мои личные трофеи и распоряжаться могу ими так, как захочу. Я желаю передать вам. Я не помню командора, но считаю, что поступаю правильно. Тут я могу перевести деньги вам на счёт, но там существенная потеря в процентах по переводу, а банку платить я не хочу. Можно посетить офис банка и перевести деньги без процента, но не знаю как это сделать, документов у меня на руках нет. Тут решать вам.