Семья Наполеона - [17]

В своем хорошеньком особнячке на Рю-Шантерейн, который она снимала у супруги актера Тальма, Жозефина давала обеды для узкого круга гостей, на которых превосходные блюда и изысканнейшие вина подавались под аккомпанемент со вкусом выбранной музыки. Гостями, как правило, были самые богатые и знаменитые личности. Частенько там присутствовал и Баррас, который, разумеется, не мог не войти в число ее любовников. Фуше, имевший соглядатаев в каждом шикарном борделе и каждом игорном зале столицы, платил ей за каждую полезную для него сплетню, что доходила до ее ушей, так что ее первичное вознаграждение равнялось 24 тысячам франков, ведь, по словам министра полиции, «она видела весь Париж». И хотя Жозефина была по уши в долгах и постоянно жила на грани банкротства, тем не менее она продолжала пускать пыль в глаза, стараясь создать у окружающих впечатление богатства.

Как известно, после 13 вандемьера парижанам было приказано полностью сдать оружие. Говорят, будто четырнадцатилетний сын Жозефины Евгений пришел к Буонапарте с просьбой, чтобы тот позволил ему оставить у себя отцовскую шпагу. Генерал дружелюбно дал ему на это разрешение, вследствие чего мать юноши тоже нанесла Наполеону визит, дабы отблагодарить его. Несомненно, «гражданке Богарне» тотчас стало ясно, что она имеет дело с человеком, которого ждет блестящее будущее. Должно быть, она уже была наслышана о Буонапарте от своей подруги и товарки по приключениям мадам Тальен, которая была любимой метрессой Барраса и одной из самых знаменитых куртизанок в Париже. Генерал также имел виды на Терезу Тальен, но был отвергнут с такой откровенностью, что едва не стал посмешищем в глазах других. Но уже в конце 1795 года он писал наивно-проникновенные послания Жозефине. Ее дочь, тринадцатилетняя Гортензия, встретила нового поклонника матери в январе 1796 года на обеде у Барраса (в этот день отмечали третью годовщину казни Людовика XVI). Ей запомнилось «лицо красивое, весьма выразительное, но удивительно бледное», то, как «он оживленно разговаривал и, казалось, был целиком поглощен моей матерью». Однако Гортензии Наполеон пришелся не по душе, ибо она с самого начала заподозрила, что он вознамерился жениться на Жозефине.

И совсем наоборот, брат Гортензии Евгений с первой встречи привязался к Наполеону. Сам он, судя по всему, был весьма приятным молодым человеком недурной наружности, не считая раскосых глаз и унаследованных от Жозефины плохих зубов. Во времена террора всех отпрысков благородных семей силой заставили обучаться какому-нибудь ремеслу (это было нечто вроде государственной попытки публично унизить их). Евгений, которого отправили в подмастерья к плотнику, отработал на своего хозяина без единой жалобы. Затем, в возрасте всего тринадцати лет, он стал ординарцем друга своей матери генерала Гоша во время жестокой войны в Вандее против шуанов с их «католической и королевской армией». Несмотря на ужасные зверства, свидетелем которых он стал, полученный опыт вкупе с воспоминанием об отце, вызвал у юноши страстное желание найти себя на военном поприще.

Как только ей начали поступать дорогие подарки, гражданка Богарне поняла, что Буонапарте, можно сказать, уже у ее ног. Кроме того, она догадалась, что введенный в заблуждение ее напускной роскошью Наполеон полагал, будто она ужасно богата. Как доверительно она заметила Баррасу, этот коротышка, «кот в сапогах», мало что для нее значил, ведь происходил он из «заурядной семейки» без гроша за душой, хотя, следует отдать ему должное, имел брата; которому удалось заключить один из самых удачных браков в Марселе. «Я подумала, что поступлю мудро, если не стану рассказывать ему о моем кошмарно затруднительном положении, — объясняла она Баррасу. — Ведь он наивно полагает, будто я не испытываю недостатка в средствах, и к тому же считает, будто я возлагаю особые надежды на Мартинику. Умоляю вас, только не говорите ему, что это не так, мой дорогой друг, а иначе вы все испортите».

Ее адвокат, Рагидо, предостерегал Жозефину от этого шага: «Неужели вы совершите столь безрассудный поступок и выйдете замуж за этого молодого человека, у которого ничего, кроме плаща и шпаги?!» Но в конечном итоге Жозефине стало ясно, что этот «кот в сапогах» может стать для нее солидным капиталом, ведь ему покровительствовал сам Баррас, а брат попал в число толстосумов. Что касается самого Наполеона, то позже он со всей откровенностью признавался, что сделал предложение Жозефине только потому, что считал, будто она богата. 9 марта 1796 года, спустя четыре месяца после их первой встречи, Наполеон и Жозефина сочетались гражданским браком, взяв в свидетели Барраса и Тальен.

Супруг позже заметил: «Я действительно любил ее. Но не испытывал к ней никакого уважения». Он даже не осмелился поставить в известность мать, не говоря о том, чтобы пригласить ее на бракосочетание. Единственный раз в жизни Наполеон испытывал нечто близкое к страху. Несомненно, это был мезальянс, несмотря на то, что Жозефина обеспечила супруга шикарным особняком в Париже и местом в кругу знакомых, который позже перерос в модное общество. Она была экстравагантна, что иногда отдавало вульгарностью, и имела воистину ненасытную страсть к роскоши. Ее единственными добродетелями были ее отзывчивое сердце и умение быть на удивление преданным другом. Однако, как заметил Люсьен, «приданое дал ей Баррас, а именно — пост главнокомандующего итальянской армией» Генерал Буонапарте получил назначение на эту должность ровно за неделю до женитьбы. По пути в ставку, что располагалась в Ницце, Наполеон навестил в Марселе мать. Летиции пришлось признать Жозефину в качестве снохи, несмотря на то, что она считала последнюю «немолодой женщиной, имеющей взрослых детей». Тот факт, что эта дама имела очень высокое происхождение (бывшая виконтесса ни за что бы не снизошла до знакомства с вдовой Буонапарте до 1789 года), мало что менял. Жозефина написала супругу письмо с просьбой передать его свекрови. Летиция написала ей в ответ: «Разумеется, не могло прибавить к тому очаровательному образу, что уже выработался о вас у меня. Мой сын поведал мне о своем счастье, и этого уже достаточно для того, чтобы получить не только мое согласие, но и мое одобрение. Мне для полного счастья не хватает одного — лично увидеться с вами. Ведь вы для меня уже стали одной из собственных дочерей». Можно с большой долей уверенности утверждать, что это письмо продиктовал сам Наполеон. Ведь на протяжении всех лет Летиция и ее отпрыски только и знали, что строили козни против «вдовы», не скрывая своей враждебности к ней. Но важно то, что Жозефине удалось прибрать к рукам главного архитектора семейного процветания. Однако она постоянно оставалась ранимой в том отношении, что не могла подарить ему ребенка.