Семья Мускат - [49]
— Смейтесь, смейтесь. Мне ваш план представляется совершенно никчемным. По-моему, профессору Яноверу не стоит тратить свое драгоценное время на эти игрушки. Тем более что он все равно собирается за границу.
— Не понимаю, Хильда, — сказал Герц, — чем вам не нравится наш план. Сейчас нам на смену приходит невежественное, пустое поколение. Журнал — это возможность чему-то этих людей обучить. Взять хотя бы молодого человека, поселившегося у Гины. Он только ведь начинает, в отличие от своих сверстников, приобретать знания.
— Золотые слова! Золотые слова! — вступил в разговор Абрам. — В одном его мизинце больше смысла, чем у всех этих университетских студентов, вместе взятых. А ему приходится учиться по школьным учебникам! А там, не успеем оглянуться, его призовут в армию, и тогда ему придется либо бежать, либо напялить форму и идти служить царю. Теряем мы нашу еврейскую молодежь!
В дверях появилась служанка Доба.
— Ужин на столе, — объявила она.
Все перешли в столовую.
На покрытом скатертью в пятнах столе стояли тарелки с борщом, рядом лежали столовые ложки. Вместо стульев к столу придвинуты были скамейки. Абрам налил себе коньяку из стоявшей на комоде фляжки — его большие, волосатые руки дрожали. Дембицер окунул булку в бокал с вином.
— За успех нового журнала! — провозгласил он.
— Верно, за безусловный успех нового начинания. Пусть этот журнал станет началом еврейского университета! — крикнул, исключительно чтобы досадить Хильде, Абрам.
— Делайте, что хотите, — я все равно уезжаю, — отозвалась Хильда.
Из-за этой реплики Герц Яновер чуть было не поперхнулся сардиной, которую только что отправил в рот.
— Что? Когда? Что вы такое говорите?!
— Я получила предложение ехать в Лондон. Все расходы они берут на себя. Я не хотела вам говорить, но, раз вы собираетесь заниматься издательскими делами, мне здесь все равно делать нечего.
— Ничего не понимаю. Кто берет на себя все расходы? Что вы будете делать в Лондоне?
— Я покажу вам письмо. Давайте не будем больше об этом. — И Хильда поднесла ложку борща ко рту, а затем опустила ее обратно в тарелку. Она нервничала.
— У меня идея! — воскликнул Абрам, хватив кулаком по столу. — Я тоже поеду за границу. Теперь мне все стало ясно. Финлендер, вы правы. Нам нужны большие деньги. И тридцати тысяч тоже мало. Я достану пятьдесят тысяч — или я не Абрам Шапиро! А может, и все сто!
— Что это с тобой?
— Слава Богу, в жизни мне еще ни разу не приходилось просить милостыню. Но я уверен, нет, я убежден, что смогу собрать за границей деньги, много денег! Поеду в Германию, во Францию, в Швейцарию, в Англию. Пусть тамошние евреи — антисемиты, пусть они за ассимиляцию, но образование они не могут не уважать. Один только Яков Шифф смог бы дать больше пятидесяти тысяч рублей.
— Яков Шифф — в Америке.
— Ну и что? Америка меня нисколько не смущает. Мы будем выпускать большой журнал. Наймем лучших педагогов. Отправим наших преподавателей овладевать ремеслами. Мы создадим фонд, чтобы талантливая молодежь могла учиться в лучших университетах мира.
— А что, ничего фантастического я тут не вижу, — мечтательно проговорил Герц Яновер.
— Мне все ясно. Ясно, как Божий день. Я уезжаю немедленно. Дело не терпит отлагательств, — гремел Абрам. — Стоило ей упомянуть Лондон, как меня точно озарило. Раскрою вам тайну. От меня ушла жена. Все бросила и переехала к отцу. Так что я теперь соломенная вдова. Дочери мои, слава Богу, уже взрослые. Старик так или иначе обеспечит их будущее. Я же хочу сделать что-то по-настоящему важное — нет, не для себя, для людей. Я ведь, представьте, собирался ехать в Палестину и основать там колонию — она бы звалась «Нахлат Абрам». Но тамошний климат не для меня. Во всяком случае, сейчас. У меня сердце… барахлит. Ладно, раз ничего не получается сделать на еврейской земле, придется испытать себя на чужбине. В Польше, в еврейских местечках тысячи, десятки тысяч вундеркиндов. Тысячи Мендельсонов, Бергсонов, Ашкенази гниют в провинции, уверяю вас! Антисемиты ничего так не боятся, как нашего образования. Вот почему они не пускают нас в свои университеты.
— Черт возьми, какое красноречие! — засмеявшись, сказал Дембицер.
— И деньги он достанет, — заметил Финлендер. — Если, конечно, не передумает.
Глава четвертая
Около десяти вечера в квартиру Гины громко позвонили. Гина вышла из гостиной, полной, по обыкновению, гостей, и направилась к входной двери. На тускло освещенной площадке, отступив от двери на несколько шагов, стоял худощавый, сутулый мужчина в длинном лапсердаке и низко надвинутой на глаза широкополой шляпе. «Нищий», — решила Гина. Она открыла было кошелек, чтобы достать оттуда монетку, как вдруг вздрогнула и издала сдавленный крик. Перед ней стоял Акива, ее муж. «Он умер, — пронеслось у нее в мозгу. — Умер и пришел меня задушить». Она отступила назад, в коридор, и прикрыла за собой дверь.
— Акива, это ты! — прошептала она, прижав к груди руки.
— Я.
— Что ты здесь делаешь? Когда ты приехал? Что тебе надо?
— Я готов дать развод.
— Сейчас? Посреди ночи? Ты что, не в себе?!
— Хорошо, подождем до завтра.
— Где ты остановился? Почему мне не написал?
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. Польское восстание 1863 года жестоко подавлено, но страна переживает подъем, развивается промышленность, строятся новые заводы, прокладываются железные дороги. Обитатели еврейских местечек на распутье: кто-то пытается угнаться за стремительно меняющимся миром, другие стараются сохранить привычный жизненный уклад, остаться верными традициям и вере.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии, родился в Польше, в семье потомственных раввинов. В 1935 году эмигрировал в США. Все творчество Зингера вырастает из его собственного жизненного опыта, знакомого ему быта еврейских кварталов, еврейского фольклора. Его герои — это люди, пережившие Холокост, люди, которых судьба разбросала по миру, лишив дома, родных, вырвав из привычного окружения Они любят и ненавидят, грешат и молятся, философствуют и посмеиваются над собой. И никогда не теряют надежды.
Роман «Над Неманом» выдающейся польской писательницы Элизы Ожешко (1841–1910) — великолепный гимн труду. Он весь пронизан глубокой мыслью, что самые лучшие человеческие качества — любовь, дружба, умение понимать и беречь природу, любить родину — даны только людям труда. Глубокая вера писательницы в благотворное влияние человеческого труда подчеркивается и судьбами героев романа. Выросшая в помещичьем доме Юстына Ожельская отказывается от брака по расчету и уходит к любимому — в мужицкую хату. Ее тетка Марта, которая много лет назад не нашла в себе подобной решимости, горько сожалеет в старости о своей ошибке…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цикл «Маленькие рассказы» был опубликован в 1946 г. в книге «Басни и маленькие рассказы», подготовленной к изданию Мирославом Галиком (издательство Франтишека Борового). В основу книги легла папка под приведенным выше названием, в которой находились газетные вырезки и рукописи. Папка эта была найдена в личном архиве писателя. Нетрудно заметить, что в этих рассказах-миниатюрах Чапек поднимает многие серьезные, злободневные вопросы, волновавшие чешскую общественность во второй половине 30-х годов, накануне фашистской оккупации Чехословакии.
Настоящий том «Библиотеки литературы США» посвящен творчеству Стивена Крейна (1871–1900) и Фрэнка Норриса (1871–1902), писавших на рубеже XIX и XX веков. Проложив в американской прозе путь натурализму, они остались в истории литературы США крупнейшими представителями этого направления. Стивен Крейн представлен романом «Алый знак доблести» (1895), Фрэнк Норрис — романом «Спрут» (1901).
В настоящем сборнике прозы Михая Бабича (1883—1941), классика венгерской литературы, поэта и прозаика, представлены повести и рассказы — увлекательное чтение для любителей сложной психологической прозы, поклонников фантастики и забавного юмора.
Чарлз Брокден Браун (1771-1810) – «отец» американского романа, первый серьезный прозаик Нового Света, журналист, критик, основавший журналы «Monthly Magazine», «Literary Magazine», «American Review», автор шести романов, лучшим из которых считается «Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы» («Edgar Huntly; or, Memoirs of a Sleepwalker», 1799). Детективный по сюжету, он построен как тонкий психологический этюд с нагнетанием ужаса посредством череды таинственных трагических событий, органично вплетенных в реалии современной автору Америки.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.