Семейный заговор - [9]

Через окно гостиной мисс Рейнберд смотрела на тени облаков, движущиеся по зеленому газону, на россыпи ранних нарциссов. Еще одна весна. Весна будет приходить еще и еще, а люди уходить, — когда-нибудь с ними уйдет и она. Промелькнувшая мысль была абстрактной и не нашла отклика в ее сознании. В свои семьдесят три года мисс Рейнберд давно перестала бояться смерти, сохранив здоровье и здравый ум. Хандрить и беспокоиться — удел слабых. В ее голове также не укладывалось, что и сидящая напротив мадам Бланш может быть подвержена хандре и беспокойству. Эта женщина излучала веселье и жизнерадостность. Таких женщин Шолто, иногда опускавшийся до вульгарностей, называл «пышными грудастыми телками». Тридцати пяти лет от роду, почти светится энергией — все это никак не укладывается с представлением о медиуме или о ком-то еще, связанном с миром духов. Шолто не спускал бы с нее восхищенных глаз и похлопывал ладонями, как бы аплодируя великолепному зрелищу. Мисс Рейнберд недолюбливала Шолто, но, надо отдать должное, — его трудно было обвинить в лицемерии. Он всегда открыто заявлял и делал то, что ему действительно хотелось. Это, конечно, создавало проблемы. Его невозможно было отговорить от того, что он желал сделать.

— Я хочу, чтобы вы сразу для себя уяснили, мадам… Бланш, — чопорно произнесла миссис Рейнберд. Сама она еще не решила, как ей держаться с посетительницей.

— Было бы лучше, если бы вы сразу стали называть меня просто мисс Тайлер, — предложила Бланш, улыбнувшись. — Мадам Бланш — профессиональное имя.

Было ясно, что здесь придется действовать крайне осторожно. Старуха очень умна.

— Этой стадии мы еще не достигли.

— Мне кажется, вы уверены в том, что допустили ошибку, пригласив меня сюда. Вас, наверное, убедила в этом миссис Куксон?

Мисс Рейнберд обдумала сказанное. Пусть полновата и грудаста, но в уме ей не откажешь… В сообразительности — тоже. Хозяйка была приятно поражена.

— Возможно, вы правы. Однако я хочу, чтобы вы поняли. Я испытываю инстинктивное отвращение… к той философии, которую вы представляете. Хоть я и хожу в церковь, для меня это не более чем дань традициям. В душе я агностик. Поэтому я действительно начинаю сожалеть, что пригласила вас сюда.

— Меня это нисколько не удивляет, мисс Рейнберд, — ответила Бланш. — С этого начинают очень многие. Если вы так хотите, я могу уйти прямо сейчас. Только, если позволите, хочу перед этим сказать, что… у меря действительно получается не всегда. Я довольно быстро определяю, способна ли помочь клиенту, и если выясняется, что я бессильна, то ухожу. Я не артист, зарабатывающий деньги. Помогать людям — мое призвание, но случается и так, что через некоторое время я сама говорю о своей неспособности помочь. Не исключено, что так произошло бы и с вами, мисс Рейнберд. Пока не знаю.

Все это было произнесено негромким сочным голосом, специально выработанным Бланш для разговора с людьми такого сорта. Этот голос и соответствующие обстановке речевые обороты были усвоены много лет назад благодаря урокам красноречия, хорошему слуху и способности инстинктивно подбирать нужные слова. Но такое поведение не было естественным — Бланш родилась в ярмарочном фургоне в Ноттингеме. Наедине с Джорджем и близкими друзьями она любила расслабиться и дать волю языку.

Выражение легкого изумления на лице мисс Рейнберд не оставляло сомнений в том, что уйти Бланш не позволят. Все они одинаковые. Хотят что-то получить — а она могла и искренне хотела бы им помочь, — но начинают всегда с того, что расставляют всевозможные преграды. Видимо, так пытаются скрыть смущение, пока не привыкнут к самой идее.

Внезапно мисс Рейнберд поймала себя на мысли, что собеседница ей нравится. Явного лицемерия в ней не ощущается. Открыто и безбоязненно говорит то, что думает. И, неожиданно для себя, она прямо спросила:

— Вы действительно верите в свое… в свое призвание?

— Конечно. Среди лиц моей профессии полным-полно… ну, непорядочных людей, которых интересуют исключительно деньги. Прочитайте любую статью по психологии, и вы найдете много такого, что дает простор для обмана и надувательства. Я занялась бы каким-нибудь другим делом, если бы хотела быть фокусником. Просто я обладаю даром, очень ценным даром. Вызывать духов или пускать серебряные трубы в плавание по затемненной комнате — это не для меня. У меня оказалось развитым шестое чувство, и, что гораздо важнее, я обладаю способностью понижать человеческую натуру и ее глубинную сущность.

Речь была подготовленной, но Бланш верила в каждое сказанное слово. Джордж может смеяться сколько ему угодно, и на самом деле она не гнушалась посторонней помощью, но ведь было и другое… нравится ли, нет ли, но оно есть, и она им воспользуется.

— Та помощь, которую вы оказываете, мисс Тайлер, она ведь связана с миром духов, правда?

— В основном — да. Мир духов охватывает все сферы жизни. Мы сами в каком-то смысле духи — духи, привязанные к земле. Иногда ко мне приходят узнать не об усопших близких, а о том, как управиться с собственными обыденными проблемами. Пока что я не представляю, мисс Рейнберд, какого рода помощь хотели бы получить от меня вы. Но было бы глупо с моей стороны не понять, что вы на что-то надеетесь. Подтверждением тому — мое присутствие здесь. Но я должна вас сразу предупредить мисс Рейнберд, что если вы ждете от меня гадания на хрустальном шаре, то этого не будет.