Семейное дело - [163]

С главным инженером ему доводилось встречаться не раз, но Ильин так и не мог понять, что же это за человек. Сух, точен, деловит… В прошлом году на партийной конференции секретарь обкома Рогов сказал в его адрес несколько не очень-то приятных слов — дескать, не отстаиваете свою точку зрения, идете на поводу у директора. Что ж, против Силина трудно было идти, он умел подминать людей под себя. И эти месяцы, когда обязанности директора исполнял Заостровцев, всем показались раем земным: никаких разносов, никаких накачек или «шприцеваний», как говорили в силинские времена. Все по-деловому, точно, ровно, спокойно. Возвращаясь с декадок, Левицкий уже не говорил: «Влетело». Он говорил: «Критиковали», — и в одном этом ощущалась та перемена, которая происходила на заводе в отношениях между людьми.

Заостровцев сидел теперь не у себя, не в левом от приемной кабинете, а в правом, директорском. Это тоже было необходимостью: обкомовские «вертушки» были только у директора и секретаря парткома. Ильин сказал секретарше, что его вызвали, та кивнула на дверь, и Ильин нажал тяжелую, старинную бронзовую ручку.

Заостровцев был не один. Сбоку, у окна, сидел Нечаев и, поднявшись, первым протянул Ильину руку. Заостровцев же поздоровался с ним через стол и сухо кивнул: «Садитесь, Сергей Николаевич».

Как ни был напряжен сейчас Ильин, он не мог не заметить, что маленький, тщедушный Заостровцев словно терялся здесь, за огромным столом, и это впечатление в свой черед рождало ощущение то ли случайности, то ли временности его пребывания здесь. Но тут же Ильин отогнал эту совсем ненужную мысль. Он сидел и ждал. Ждал, пока Заостровцев разложит перед собой какие-то бумаги и начнет разговор первым. Но первым начал все-таки Нечаев.

— Жаль, что Эдуарда Ивановича нет, — сказал он. — Говорить вчетвером было бы лучше.

Он говорил о Вооле, секретаре цехового партбюро. Два дня назад тот ушел в отпуск и вернется только в начале августа.

— Мы пригласили вас сюда, — сухо сказал Заостровцев, — чтобы обсудить некоторые вопросы, связанные с литейным цехом. Ваше мнение о его работе?

Ильин кивнул на бумажки, разложенные на столе Заостровцева.

— По-моему, Виталий Евгеньевич, перед вами как раз и лежат самые объективные сведения о работе цеха.

— Да, — ответил Заостровцев. — Все здесь есть. Но я хотел бы слышать ваше мнение.

— Год с лишним назад я подавал служебную записку. До директора она, это я знаю точно, дошла. Но тогда мне не сочли нужным даже ответить.

— Я не видел вашей записки, — так же сухо, глядя на Ильина через холодно поблескивающие очки, сказал Заостровцев. — Поэтому не стоит вспоминать старые обиды.

Можно было вынуть из папки и положить на стол перед Заостровцевым ту вторую, которую он перестукивал ночью на машинке одним пальцем. Но почему-то Ильин быстро подумал: отдам ее — и на этом все кончится. Заостровцев вежливо поблагодарит меня, и я уйду, а записка ляжет куда-нибудь в папочку с белыми кальсонными тесемочками и будет ждать своей долгой очереди. Заостровцев-то все-таки и. о. — исполняющий обязанности, и кто знает, чем у него эти обязанности ограничиваются. Лучше уж своим текстом. Как говорится, в наше время у каждой бумажки должны быть ноги, а язык — тот до Киева доведет.

Уже одна эта быстро мелькнувшая мысль разозлила Ильина, и он сказал с неожиданной для самого себя жесткостью:

— Мое мнение — необходима перестройка структуры в цехе. У начальника, как вы знаете, три заместителя: по фасону, по оборудованию и по подготовке производства. Так вот, моя должность в цехе совершенно ненужна.

Он перевел дыхание — эти несколько фраз показались ему слишком длинными. Он видел, что Заостровцев никак не отреагировал на такое заявление, зато Нечаев, сидевший теперь напротив него, через «заседательский» стол, перегнулся и сложил на столе руки, как бы устраиваясь поудобнее перед долгим и интересным разговором.

— Есть у нас такая хорошо разработанная наука, — усмехнулся Ильин — «теплотехника». Так вот, все свои неудачи другие замы валят на зама по подготовке. А у зама по подготовке производства не хватает рук. БПП[2]? Планово-распределительное бюро? Они вроде бы и планируют, и отчитываются, а зарплата им идет с плавки или фасона.

— Ну-ну, — заинтересованно сказал Нечаев. — В этом какая-то логика есть, только я пока не вижу конечного вывода.

— А вывод один. Оставить лишь замов по фасону, по плавке и по ремонту и эксплуатации. Всю подготовку своего производства поручить им. Как на огороде: сами пашут, сами сеют, сами урожай снимают. Выше ответственность, и полностью исключается та самая «спихотехника».

— Это все? — спросил Заостровцев.

— Это — первое, — ответил Ильин.

— Может быть, обсудим первый вопрос сразу, Виталий Евгеньевич? — спросил Нечаев.

— Мы с вами инженеры, а не кинозрители. Это когда люди из кино выходят, на ходу обсуждают фильм, — ответил Заостровцев. — Но если вы настаиваете…

Он весь как-то подобрался, стал еще тоньше, еще тщедушнее, но эта еле уловимая перемена показалась Ильину зловещей. Во всем облике Заостровцева будто появилось что-то кошачье: так кошка готовится к броску.