Семейное дело - [147]

В литейном цехе Левицкий проработал тридцать один год, и на фронт его не взяли именно потому, что он работал в литейке. И два военных ордена у него были — за металл и за то, что по восемнадцать — двадцать часов не выходил из цеха, даже во время бомбежек, и спал тут же (рабочие и инженеры были на казарменном положении), и недоедал, как все.

Но сейчас об этом помнили лишь немногие заводские старожилы. Для всех остальных Левицкий был вечным начальником цеха, которого постоянно «мыли» на директорских совещаниях, партийных и профсоюзных конференциях, в многотиражке, а то и в областной газете. Ругали — и не снимали, потому что невозможно было представить себе литейный цех без Левицкого, и привыкли к тому, что ни Левицкий, ни литейный цех лучше работать не смогут.

Теперь Левицкого не было.

Два дня назад его заместитель по подготовке производства Сергей Николаевич Ильин навестил Левицкого в больнице. Ему пришлось долго ждать, и он успел прочитать всю стенгазету и разглядеть плакат «Путь к инфаркту», на котором были изображены бутылка водки, дымящаяся сигарета, жирный свиной окорок и семейная ссора. Постоял возле аквариума с вуалехвостами. Над аквариумом была смешная надпись: «Просим рыбок не кормить, рыбки на диете». Ожидание оказалось томительным. Он спросил у пробегавшей мимо сестрички, почему такая задержка, и та коротко бросила: «Профессорский обход».

В большой и белоснежной реанимации лежали двое — Левицкий и совсем молодой парень. Незаметно кивнув на него, Левицкий сказал:

— С того свету за ногу вытянули. Двадцать семь годков, а инфарктище, как у старика. И все равно покуривает под одеялом.

— Ты-то как?

— Да ну все это к лешему. Так искололи, что я вроде дуршлага стал. Вернусь домой — жена через меня макароны процеживать будет. Не вовремя прижало, одним словом.

— Вовремя никогда не бывает, — сказал Ильин. — Я тут тебе огурчиков принес со своего огорода. Первый урожай.

— Закусочный материал, — сказал парень.

— Помолчал бы ты лучше, — сердито ответил ему Левицкий. — Схватил дырку в сердце, а сам только об одном и думаешь…

— А что? — усмехнулся парень. — Знаете, между прочим, как трое инфарктников оказались в раю? Ну, поселились и сразу решили скинуться на троих по ржавому рублику. Только разлили — один исчез. Потом снова появился и снова исчез. «Слушай, — говорят ему, — куда ты все время пропадаешь?» — «А, — говорит, — совсем реаниматоры измучили!»

Левицкий засмеялся. Он смеялся хрипло, все его огромное тело колыхалось.

— Слыхал? — сказал он Ильину. — Остряк попался, с таким не соскучишься. Дай ему огурчика. Ну, а у нас что?

Ильин поглядел на часы. Его впустили сюда на пять минут, и эти пять минут уже прошли. Левицкий отвернулся от него.

— Сейчас скажешь, что ничего нового нет.

— Так и скажу, — усмехнулся Ильин. — А тебе что, кажется — мы без тебя переворот в металлургии совершили? Или новый цех за две недели поставили? Нет, брат, все как было, так и есть.

— Сейчас ты за меня?

— Я.

— Ну, так оно и должно быть, — сказал Левицкий. — Мне-то полгода на лечение положено. Оказывается, есть выздоровление клиническое — это когда тебя выписывают, и морфологическое — когда снова можешь вкалывать. Я отсюда профессором по этому делу выйду, — он потыкал пальцем в свою грудь. — Ну а все-таки — есть новое или темнишь?

Ильин оглядывал реанимацию. Какие-то осциллографы, прибор с надписью «дефибриллятор» в стеклянном шкафчике, еще один прибор «плеврореспиратор», — прочитал Ильин, и штыри торчат с бутылками и резиновыми трубками — капельницы… Не дай-то бог познакомиться ближе с этой техникой.

— Чего смотришь? — грубовато спросил Левицкий.

— Вроде бы на нашу экспресс-лабораторию похоже, а?

— Темнишь! — уже уверенно сказал Левицкий.

— Ну, вот тебе новость: вчера было бюро, Коптюгова приняли в кандидаты, читали твою рекомендацию. Так что можешь порадоваться за свой любимый кадр.

Больше он ничего не хотел рассказывать. Ни о том, что вчера же, когда формовали «чайник», рабочие ошиблись и перевернули верхнюю полуформу, а контролер подмахнул все бумаги заранее, потому что через полчаса по телевидению должны были показывать четвертьфинальный матч на кубок СССР и ему надо было поспеть домой к передаче. Ни о том, что три дня назад там же, на формовочном, плохо просушили одну форму и, когда ее залили, естественно, кип и вся отливка пошли в брак. Ни о чем этом Ильин не хотел рассказывать Левицкому, хотя подобные истории случались нередко, и Левицкий как бы привык к ним.

— Ну, а насчет нового директора чего же ты молчишь?

— Какого директора? — спросил Ильин, усиленно делая вид, что ему ровным счетом ничего не известно. — Никакого нового директора еще нет. Декадки проходят по-прежнему у главного. Вчера с утра у него сидел.

— Брось, — тихо сказал Левицкий. — Я же знаю, что директором будет Званцев.

Ильин усмехнулся и покачал головой. Надо же — он знает! Расстарался кто-то, доложил! А все — слухи, ОББ — одна баба болтала.

Это было действительно так — слух, и только.

— Ты же сам две недели назад говорил, что Званцева переведут в обком.

Сейчас он хотел успокоить Левицкого. Разговоры о том, что вот-вот первого секретаря райкома назначат директором завода, были упорными, и Ильин понимал, почему это известие, каким-то образом дошедшее сюда, в больницу, так взволновало Левицкого. А волноваться ему нельзя: врачи говорят, что инфаркт у него обширный, да еще на фоне диабета, и поэтому протекающий особенно тяжело.