Семейное дело - [111]
Он не уловил тот момент, когда здесь что-то переменилось. Вдруг все заговорили разом; он различал только отдельные слова или обрывки фраз: «…интересно…», «…это потребует дополнительных…», «…снижение выхода на первых порах…». Силин не вмешивался: он сидел, держа перед собой листок, на котором были записаны нечаевские цифры. Но и в нем тоже что-то уже переменилось.
— Что скажет главный инженер? — спросил он.
Заостровцев повел острым носиком, будто принюхиваясь.
— Для меня, честно признаться, это… несколько неожиданно, что ли, а всякая неожиданность в нашем деле требует анализа.
— Вы, оказывается, еще и дипломат, Виталий Евгеньевич, — прогудел Левицкий.
— Я инженер, — холодно ответил Заостровцев. — И вы, между прочим, тоже. Считаю, что предложение товарища Нечаева нуждается во всестороннем обсуждении. Мы не кавалерийская часть, и с наскока у нас ничего не должно делаться…
Опять все поглядели на Силина. Он улыбался! Нечаева поразило не то, что он улыбался — обычно он был хмур, и сама по себе эта улыбка могла показаться необычностью, — его поразило, что Силин улыбался ему! А затем, кивнув, остановил главного инженера.
— Ну вот и хорошо. Хватит вам двух дней на раздумье, Виталий Евгеньевич? Через два дня прошу доложить окончательное решение. Что же касается меня, то я согласен с товарищем Левицким: предложение не только инженерное, но и партийное. С этим все! Но требовать с вас, товарищ Левицкий, теперь буду не только я. И, грешным делом, думаю, что Нечаев будет требовать с вас даже больше, чем я. Устраивает вас такой вариант?
— Устраивает, — буркнул Левицкий.
Бочаров ошибался, думая, что теперь Алешке станет легче. Легче стало только ему самому. Алексей же после того ночного разговора с отцом испытывал, пожалуй, еще большую тяжесть и непроходящее ощущение пустоты вокруг. То, что происходило с ним, можно было бы назвать душевной неустроенностью — просто Алексей сам не мог точно определить свое состояние. И когда в один из вечеров раздался телефонный звонок и отец поднял трубку, а потом сказал: «Тебя какая-то девушка», — он пересек комнату на ватных ногах.
Но это звонила вовсе не Лида и не Водолажская. Поначалу он даже не сразу понял — кто такая Надя? Ах, Надя! Привет! Что случилось за те десять дней, что мы не виделись?
— Мне надо с вами встретиться, Алеша. Вы все-таки друг Глеба, и мне хотелось бы…
Час был поздний — начало одиннадцатого, — но Алексей понял, что действительно что-то случилось и ехать встретиться с Надей ему придется.
— Можно, я зайду к вам? — спросила Надя. — Я говорю из автомата возле вашего дома.
— Заходите, — растерянно сказал Алексей.
Он не замечал, что отец, уткнувшийся в телевизор, прислушивается к этому разговору.
Надю он встретил на лестнице, помог снять пальто и провел в свою комнату.
— У вас славно, — сказала, оглядываясь, Надя. — Только я прошу вас — никаких чаев, я на несколько минут. Скажите, Алеша, что вы думаете о Глебе?
Он опешил. Вопрос был неожиданным. Неужели она знает Глеба меньше, чем я? Или вдруг появились какие-то сомнения, задумалась о чем-то девчонка, хочет проверить себя? Та отчужденность, которую Алексей чувствовал уже давно в их отношениях с Глебом, конечно, их личное дело, и об этом говорить не стоит. Алексей шутливо развел руками.
— Глеб — скала, — сказал он.
— Я имею в виду Глеба-человека, — сказала Надя.
— Человек-скала, — снова пошутил Алексей.
— Мне не до шуток, Алеша. Я спрашиваю серьезно.
— Ну, если серьезно… Мы, наверно, совсем разные с ним, и мне трудно судить. Ведь я смотрю на него со своей точки зрения, а с чьей-нибудь другой он вовсе не такой, каким кажется мне. Да чего вы темните? Что у вас произошло? Поругались, что ли? Завтра помиритесь.
— Нет, — качнула головой Надя. — Я хочу знать от вас, будет ли он… станет ли он очень переживать, если узнает… если он узнает, что я выхожу замуж?
— Ты что, тронулась? — спросил Алексей, не заметив этого «ты». — Столько вместе…
— Да, — сказала Надя. — Полтора года. И все-то у нас было. Не знаю, поймешь ли ты… — Она тоже сказала «ты» и тоже не заметила этого. — Каждый человек, наверно, должен верить в какие-то чудеса, чему-то радоваться, чему-то изумляться. Я хочу сорвать цветок и не хочу, чтобы мне тут же сказали, что он из породы лютиковых.
— А, — догадался Алексей. — Глебкина теория точно рассчитанной жизни? Брось, это у него такая мода. Пройдет.
— Нет, — сказала Надя. — Это у него не мода. Я сравнивала его и тебя после вечера, — ну, помнишь, когда мы гуляли… Он насмехался над тобой, я слушала, и мне было плохо. В тот вечер я поняла, что существую для него как высчитанная физиологическая необходимость. Не будь меня — будет другая.
— Это я слышал от него, — сказал Алексей. — Правда, в отношении меня…
— Ты, я — какая для него разница? Но я хочу знать, огорчится ли он, будет ли переживать, если…
— Не будет, — оборвал ее Алексей. — Что тебе еще надо узнать от меня?
— Больше ничего, — сказала Надя. Она сидела на краешке дивана, зажав руки между колен, обтянутых джинсами, и не собиралась уходить. — Мне надо было знать только это. То есть не знать, а подтвердить то, что я знала сама. Ведь у нас, кажется, на сто женихов сто семьдесят невест?
Закрученный сюжет с коварными и хитрыми шпионами, и противостоящими им сотрудниками советской контрразведки. Художник Аркадий Александрович Лурье.
Повесть «Твердый сплав» является одной из редких книг советской приключенческой литературы, в жанре «шпионский детектив». Закрученный сюжет с погонями и перестрелками, коварными и хитрыми шпионами, пытающимся похитить секрет научного открытия советского ученого и противостоящими им бдительными контрразведчиками…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В творчестве известного ленинградского прозаика Евгения Воеводина особое место занимает военно-патриотическая тема. Широкое признание читателей получили его повести и рассказы о советских пограничниках. Писатель создал целую галерею полнокровных образов, ему удалось передать напряжение границы, где каждую минуту могут прогреметь настоящие выстрелы. В однотомник вошли три повести: «Такая жаркая весна», «Крыши наших домов» и «Татьянин день».
Имя рано ушедшего из жизни Евгения Воеводина (1928—1981) хорошо известно читателям. Он автор многих произведений о наших современниках, людях разных возрастов и профессий. Немало работ писателя получило вторую жизнь на телевидении и в кино.Героиня заглавной повести «Эта сильная слабая женщина» инженер-металловед, работает в Институте физики металлов Академии наук. Как в повести, так и в рассказах, и в очерках автор ставит нравственные проблемы в тесной связи с проблемами производственными, которые определяют отношение героев к своему гражданскому долгу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.
В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».
Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.