Семейная жизнь японцев - [31]
И еще один штрих, касающийся отношения японцев к разводу: подавляющее большинство опрошенных, включая и жен и мужей, высказались за то, что при разводах дети должны оставаться не с отцом, а с матерью. Если в пользу оставления детей с матерью высказалось определенно 48 % опрошенных, то в пользу оставления с отцом — лишь 3 %[164].
Спрашивается, говорит ли возрастающее число разводов о том, что супружеские отношения становятся в тягость все большему числу японцев? И да, и нет. Да, когда речь идет о женщинах: лишь меньшая часть разведенных жен (34 %) обнаружила при опросе, проводившемся министерством здравоохранения, намерение искать себе новых мужей. Нет, когда речь идет о мужьях: разведенные мужья в большинстве своем остаются оптимистами, сторонниками брака и склонны искать себе новых спутниц жизни — при том же опросе 65 % из них высказались в пользу нового брака[165].
Итак, знакомство с материалами статистики общественных опросов и газетной информацией позволяет сделать вывод о сравнительной стабильности браков в Японии наших дней. Отношения между супругами в большинстве японских семей построены, однако, по-прежнему на главенствующем положении мужа в семье. Им свойственны не столько любовь, духовная привязанность или какое-либо иное взаимное эмоциональное притяжение, сколько рационалистические соображения материальной выгоды. В основе этих отношений нередко лежат эгоистические расчеты, связанные с бытовыми, житейскими удобствами, следствием чего является та сухость и духовная отчужденность, которая наблюдается между многими мужьями и женами страны. В то же время цементирующее воздействие на брачные узы японцев оказывают и их обоюдная родительская привязанность к детям, и присущее большинству японцев безотчетное чувство морального долга перед семьей и родственниками, и боязнь идти наперекор общепринятым нормам поведения, предписывающим супругам исправное соблюдение семейных обязанностей.
Вместе с тем многие факты говорят о том, что отношения мужей и жен в современной типичной японской семье претерпевают заметные изменения. Слабеет прочность супружеских уз — они становятся более хрупкими. Меняется «соотношение сил» между супругами — жены обретают большую самостоятельность и их мнение становится более весомым. Утрачивается вместе с тем прежняя четкость в распределении супружеских обязанностей. Все большее число жен включается наряду с домашними делами в работу по найму, в то время как все большее число мужей, особенно молодых, приобщается так или иначе к домашним «женским» делам.
Все это — результат влияния, которое оказывают на отношения японских супругов новые, современные веяния. С одной стороны — это демократическая идеология, присущая классовому сознанию широких слоев японского трудового населения, с другой — западные буржуазные взгляды, проникающие в сознание японских обывателей через телевидение, кино, печать и другие средства массовой информации. В большинстве японских семей идет в наши дни невидимая, но упорная борьба новых веяний со старыми, традиционными взглядами. В ходе этой борьбы все большее число семей распадается. Но вместе с тем появляется и все большее число семей иного, нового характера, основанных не на единовластии мужей и отчужденности в личной жизни супругов, а на сравнительном равенстве мужей и жен, на отношениях дружбы и взаимного уважения друг к другу. Пока таких семей еще немного. Пока, судя по всему, дух своеволия мужей, неравноправия супругов и бездушного выполнения каждым из них своего семейного долга преобладает в жизни большинства японских семей. Но дух этот, как ни велика сила традиций, становится слабее, и, может быть, уже недалеко то вредя, когда иные, более теплые человеческие чувства и побуждения станут основой супружеских отношений в этой стране.
Глава 3
ДЕТИ И ПРОБЛЕМЫ ИХ ВОСПИТАНИЯ В СЕМЬЯХ
С давних пор в семьях японцев существовал удивлявший иностранцев культ детей. Младенцы и малолетние дети почитались родителями-японцами как некие божества. По свидетельству японских ученых, в ряде сельских районов Японии люди искренне верили в то, что с рождением ребенка в дом вселяется либо само небесное существо, либо его посланник и что «до семи лет ребенок — это не обычный человек, а "божественное создание"»[166]. Этим поверьем и объяснялось то уважительно-бережное отношение, которое проявляли родители к своим малолетним детям, благосклонно потакая всем их шалостям и капризам. Лишь по достижении ребенком семилетнего возраста отношение к нему родителей менялось, поскольку с этого времени он, как считалось, превращался в обычного человека, и на смену безмятежным годам малолетства приходил период требовательного и сурового воспитания[167].
Рассматривая детей как продолжателей своего рода, японцы видели суть семейной жизни не столько во взаимоотношениях супругов, сколько в своих взаимоотношениях с детьми, и именно эти отношения, как отмечают японские исследователи, являлись в общественном мнении основным критерием качества семей[168]. Указанным обстоятельством объяснялось и то громадное значение, которое придавалось японцами рождению ребенка в семье.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборнике представлены статьи, показывающие эволюцию японского национализма, вскрывающие его исторические, социальные и психологические корни. На обширном фактическом материале прослеживается деятельность консервативных сил в области политики, религии, школьного образования, литературы, искусства и спорта по насаждению националистической идеологии и пропаганде «японского духа». Анализируется роль самурайской морали в современной Японии, правящие круги которой стремятся провозгласить «дух Ямато» основой экономического и культурного прогресса. Научное издание.
В данной публикации речь идет о российском золоте, похищенном Японией в ходе японской интервенции в Сибири и на российском Дальнем Востоке в 1918–1925 годах.Мало кто из нынешнего поколения наших соотечественников знает о том, что золото, попавшее в руки японских интервентов, представляло собой значительную часть золотого запаса царской России. Не представляют себе современники и колоссальных масштабов этого похищения. Ведь из России в Японию были увезены не килограммы, и не десятки и сотни килограммов, а тонны золота! К сожалению об этом “ограблении века” в нашей литературе нет специальных книжных публикаций.
В своей книге, ставшей частью канонического списка литературы по постколониальной теории, Дипеш Чакрабарти отрицает саму возможность любого канона. Он предлагает критику европоцентризма с позиций, которые многим покажутся европоцентричными. Чакрабарти подчеркивает, что разговор как об освобождении от господства капитала, так и о борьбе за расовое и тендерное равноправие, возможен только с позиций историцизма. Такой взгляд на историю – наследие Просвещения, и от него нельзя отказаться, не отбросив самой идеи социального прогресса.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.