Семейная тайна - [50]

Дядька враз погасил ухмылку и уже другим, уважительным голосом произнес:

— Поклон ему и привет. От Дрыгина.

Глядя на зажатые в руке промасленные кредитки, Примаков испытал угрызения совести. Он уже понял, что продал свой товар не государственной организации — бюро торговых услуг, как хотел, а жулику-перекупщику.

Посмотрел на свои шершавые, как наждак, ладони в желтокостяных наплывах мозолей, успокоил себя: не краденое продал. Свое.

___

Село расположилось на холмах, редких в этих степных местах. Может быть, поэтому оно выглядело таким живописным? Игорь смотрел на крепко и ладно сбитые избы, на густые зеленые кроны лип и тополей, на озерца, в которых плавали утки, и ему казалось, что в этом благодатном краю, под этим голубым небом, слегка выбеленным солнцем, люди должны жить по-особенному, легко и весело.

— А откуда название такое Соленые Ключи? — поинтересовался он у притихшего Примакова.

— Чего? — тот с трудом очнулся то ли от ленивой дремоты, то ли от глубоких раздумий. — А-а… Тут один ключ есть… того-етого… загадка природы. Все пресные, а он, значит, соленый… А отчего? Кто говорит: морская вода под землей пробилась… Врут. Солончаки неподалеку. Вот соль-то наружу и вышла.

Распугивая кур и подняв тучи пыли, они прокатили по главной улице села, свернули, миновали переулок, другой… А Примаков все гнал и гнал Игоря, пока они не поравнялись с малой, покосившейся избенкой в два окна. Одно из стекол в избе было разбито.

— Стой. Приехали.

— Родственники-то, видать, не из богатых, — протянул Игорь.

— Нишкни, — хмуро оборвал его Примаков, выхватил из машины туго набитый рюкзак, направился к избушке на курьих ножках. Громко и противно заскрипели несмазанные петли, они очутились в темных сенях, где пахло куриным пометом. Из-под ног шарахнулась птица, за второй дверью послышались шаги. Женский голос произнес:

— Кто там?

— Свои! — хрипло ответил Примаков и потянул на себя дверную скобу.

В полутемной избе стояла немолодая простоволосая женщина с миловидным лицом.

— А-а, это ты, — кивнув, сказала она Примакову, как будто он не приехал издалека, а вернулся после минутной отлучки.

— Здравствуй, Тося. А Федя где?

Женщина огляделась, словно Федя был здесь, в избе, да спрятался.

— На рыбалку ушел. Еще затемно. А это кто?

Примаков потянул Игоря за рукав.

— Товарищ мой. Заводской. Мы вместе на машине приехали.

Тося выглянула в оконце, точно проверяя правдивость сказанного.

— А-а, шофер… Проходите.

Игорь сделал два шага и уселся на широкую лавку. Огляделся. Вещей в избе было много, она вся была ими загромождена. Но это лишь усиливало ощущение неустроенности быта. Один стул громоздился на другом, четвертая ножка отсутствовала. На телевизоре стоял утюг, из чего можно было сделать вывод, что аппарат этот используется как подставка, а не по прямому назначению. Здесь же находился и холодильник, тоже, видно, бездействующий, потому что из-за полуотворенной дверцы несло плесенью.

— Опять все не работает? — задал вопрос Примаков. На лице его было мученическое выражение.

Тося махнула рукой:

— «Телик» Федя доломал… А холодильник то работает, то перестанет… Течь начинает. А потом заплесневел. Надо бы отмыть, да времени нет.

— Я же говорил, когда выключаешь — вытирай насухо и держи дверцу открытой…

— Да я держала, а Федя взял и захлопнул. Баловник.

Из сеней послышался звон брошенного в сердцах ведерка, дверь пнули ногой, и на пороге появился белобрысый мальчонка. Широкие скулы и маленькие черные глаза выдавали его принадлежность к примаковскому роду.

— Федя, погляди, кто приехал.

— А-а… папаня. Ты чего долго не был? Подарки привез?

Примаков подхватился с лавки, кинулся в угол, где стоял принесенный им с собой туго набитый рюкзак.

— Сейчас, сейчас, сынок…

На свет божий были извлечены: большая связка сушек, ярко-оранжевый пластмассовый бидон для молока, матросская бескозырка с золотой надписью на ленте «Балтфлот», резиновые женские боты, скрепленные воедино суровой ниткой, рулон пестрого штапеля, несколько кусков хозяйственного мыла, детский пугач с пистонами, кулек конфет, пара белых батонов, детский вигоневый свитер, на котором было вышито изображение олимпийского мишки, радиолампа и связка разноцветных бельевых скрепок.

Федя проявил колоссальную активность. Он тотчас же напялил на себя бескозырку, схватил пугач и стал громко стрелять, распространяя по избе дым и удушливый запах пороха. При этом он ухитрялся одну за другой скусывать с веревки сушки и еще подсовывать в рот извлеченные из кулька карамельки. Его мать заинтересовалась только одним предметом — жгуче-черными обливными ботами. Белыми и крепкими зубами Тося перекусила насильно соединявшую их суровую нитку, сунула босые ноги в боты и уже не снимала их.

Примаков дал Тосе денег, она накинула на себя черную выношенную кофту, взяла сумку и отправилась в магазин. После этого на столе появилась бутылка пива, банка консервов «Мойва в томате», кусок белого, отдававшего в голубизну сала с крупными зернами соли, и плитка пластового мармелада. Кроме того, хозяйкой были добавлены чугунок холодной картошки в мундире и краюха черного хлеба.