Семейная тайна - [48]

— А вы кто — историк?

— Нет… Я ювелир.

— Ювелир?! — Игорь так удивился, что даже машинально нажал на тормоза. Машина дернулась, Примаков, в кузове возившийся с брезентом, чертыхнулся. — Больно вы не похожи… на этого… ювелира.

— А ты ювелиров встречал ранее?

— Нет…

— Откуда же ты знаешь, как они выглядят?

Игорь не нашелся что сказать, смолчал.

— Ты меня не видел и не знаешь, — со смешком произнес старик. — А я тебя и видел, и знаю.

Игорь снова удивился:

— Откуда?

— Ты — директорский шофер. Ездишь на черной «Волге». Так?

— Точно.

— Ну вот видишь. Однако не буду тебя интриговать. Я тебя в окно видал. Ты Медею Васильевну ко мне во вторник привозил. Садовая, дом шесть… Помнишь?

— Помню.

— Красивая женщина. И в самоцветах разбирается. Да кому же и интересоваться камнями, как не красавицам? Что бы мы без них, ювелиры, делали? Для кого старались бы?

— И чего им только эти камни дались? Вон Медея небось за одно кольцо целую мужнину зарплату ухнула!

Старик повернул к Игорю свое маленькое, как у гномика, лицо. От глаз лучиками побежали морщины.

— Говоришь — целую зарплату? Низко летаешь, паря… Пять зарплат!

— Ого! А к чему эти камни? Красивые и без них красивы, а уродину и камни не выручат.

— Не скажи, — с хитрецой заметил старик. — У этих камней чудесная сила. Вот взять, например, камень лал, или красный шпинель, как его еще называют. На Востоке его сильно любят. Да и не зря. Говорят, от слепящих солнечных лучей глаза предохраняет. Это раз. Пожилым да хворым помогает от болей в пояснице. Это два. А еще он имеет эротическое свойство. Это три.

— Эротическое… Это что — про любовь?

— Именно. Подари его женщине, у нее появится тяга к любви, к наслаждению. Слышал, бывают камни, приносящие несчастье, — для некоторых это жемчуг. Ходит поверье, что горе приносят краденые самоцветы. Цитрин, например, разновидность хрусталя, камень измены и лживости.

— Скажите, а случается, что драгоценные камни приносят несчастье тем, кто их обрабатывает? То есть ювелирам, — не подумав, брякнул Игорь.

Старичок замолчал. Игорь с беспокойством взглянул на него и увидел побелевшее лицо, капельки пота на лбу, под срезом шутовской шапочки с помпоном.

— Вам нехорошо?

— Нет-нет, все в порядке… Просто в кабине душно.

Судорожным движением старичок вертел ручку, стараясь опустить боковое стекло.

Неожиданно по крыше застучали крупные капли дождя. За разговором Игорь и не заметил, как потемнело небо. Слева от дороги резкий ветер гнал барашков по мелководью, справа гонял волны по серебристому ковылю.

Игорь остановил машину. И в боковое зеркало увидел, как с борта кузова спрыгнул Примаков. Повернул ручку, влез в кабину.

— Посторонитесь, други. В тесноте, да не в обиде. А то вон какой дождище зарядил. Боюсь, весь базар… того-етого… распугает.

Старичок глянул сквозь ветровое стекло, покрутил головой, пощурился. Успокоил. Дождь недолгий. Пять минут побушует и иссякнет. Словно и не было! Так что за базар не волнуйтесь. Дождь торговли не нарушит.

«Любопытный старичок, — подумал Игорь. — И то знает, и это… Если бы не спортивная курточка, вполне мог бы сойти за сказочного гнома. Местного значения».

Гном оказался прав. И десяти минут не прошло, как развиднелось. Налетевший с моря ветер начал терзать, дергать, мять тучи, пока не образовалось несколько голубых проталин. Постепенно они росли, округлялись, занимали на небе все больше места. Тучи сваливались на сторону, пока над степью вдалеке не образовалась темная, набухшая дождем кромка. Но это нашим путешественникам уже ничем не грозило.

Разговор вертелся вокруг базара. Старичок все выспрашивал у Примакова, что именно он везет на продажу, за какую цену думает сбыть свое добро, долго ли будет торговать. Примаков, который любил копаться в земле по давней крестьянской привычке, а продавать терпеть не мог, отделывался пустыми фразами. Тогда старичок, видимо, желавший поговорить с незнакомыми людьми, тотчас же нашел свою тему для разговора и прочно ее оседлал. Он пропел гимн рынку, который всякую людскую потребу хочет и может удовлетворить и при этом делает буквально чудеса.

— Вот, судите сами, — говорил старичок, тряся остроконечной бородкой. — Известно, что пряности, за которыми еще Магеллан ходил на своих каравеллах за тридевять земель и десятки незнакомых морей, так вот, эти пряности, разные там корица, кардамон, мускатный орех, в пределах нашей державы не зреют и не плодоносят, однако на рынке, пожалуйста, заплати цену и получай свернутый из газеты кулек или целлофановый тюбик и пользуйся! Откуда, спрашивается, эти редкие растения на рынках берутся?

Он тихо смеялся, задавая свой каверзный вопрос, и маленькое его личико покрывалось морщинками и складочками, придавая ему хитроватый вид.

Чтобы поддержать разговор, Игорь сказал:

— А цены-то какие на эти пряности… Кусаются!

— Ты вырасти сначала, потрудись до кровавых мозолей, а потом на цены… того-етого… жалуйся! Само-то не растет, тут труд, да еще какой, нужен! — мрачно проговорил Примаков, озабоченный предстоящей неприятной операцией по сбыту своего товара. И продешевить боязно. Дарья узнает, изругает, будет простофилей называть. А торговаться он не умел, если бы даже захотел, ничего бы не получилось.