Семейная тайна - [46]

Медея потребовала:

— Нужен немедленный ремонт! Все разваливается. Давно пора отремонтировать санузел, подправить лестницу, того и гляди, рухнет, оклеить стены новыми, современными обоями, освежить потолки. И, конечно же, нужно пустить воду в фонтан, очистить Купидона от ржавчины, может быть, тогда он будет выглядеть не столь глупо!

Беловежский сопротивлялся. На заводе и так не хватает мастеров. Одни заняты в детсаде, другие хлопочут в клубе, третьи работают на отделке только что созданного заводского музея боевой и трудовой славы.

Но Медея была настойчива, и он уступил. Дал согласие на ремонт. При одном условии: ремонт должен быть не капитальным, а косметическим. Кое-что подновить, подправить, и все. Остальное потом.

Медея — женщина решительная. Из последней поездки приехала не с пустыми руками. В доме повсюду разбросаны, похожие на гвардейские минометы, связки обойных рулонов, сетчатые, затканные полевыми цветами занавески, по углам громоздятся картонные коробки с чешской цветной плиткой.

…Окно директорского кабинета было забрано пластинчатыми жалюзи. Заводской двор с нагромождениями стройматериалов на переднем плане выглядел сквозь жалюзи разделенным на линейные отрезки, будто на экране таинственного преобразователя. От Романа Петровича зависело, чтобы заводская панорама стала другой.

С сожалением он должен признать: то, что предложил ему хитроумный зам Фадеичев, не было шагом к заветной цели. Латание дыр. Косметический ремонт, наподобие того, который он разрешил провести дома Медее. Для завода этого явно недостаточно. И все-таки нужно же, черт возьми, где-то набрать эти четыре недостающие процента к годовому плану!

СОЛЕНЫЕ КЛЮЧИ

Вот уже вторая неделя, как Игорь Коробов свил гнездо на верхотуре заводского клуба, в крошечной комнате для приезжих. Спит на кожаном диване, должно быть, перекочевавшем сюда из служебного кабинета. Накрывается неизвестно откуда взявшимся голубым стеганым ватным одеялом, утром бреется у зеркала а облезлой позолоченной раме. Туалет рядом — третья дверь по коридору. Плоховато с горячей водой, но уборщица обещала спроворить электрический чайник, тогда Игорь и беды не будет знать.

Проснулся он рано. Простыня соскользнула с дивана, белый угол свисает до линолеума. Тускло светится в утренней полутьме зеркало с попорченной амальгамой. В нем отражается шкаф, в котором постоянно открывается одна дверца. Вот и сейчас она открыта, хотя Игорь с вечера заложил дверцу свернутой вчетверо газетой. В темной утробе шкафа что-то белеет.

Игорь вздрагивает. Вспоминается слышанная где-то фраза: «У каждой семьи — скелет в шкафу». Он, конечно, понимает, что речь идет не о настоящем скелете, таком, например, который висел в школьном зоологическом кабинете. Смельчаки здоровались, пожимали ему руку, а когда отпускали, раздавался жутковатый перестук «кастаньет». Нет, имелся в виду не скелет, а тайна, которую прячут, скрывают, чтобы она, не дай бог, не вылезла наружу. У Игоря Коробова тоже есть тайна, а может, и не тайна вовсе, а так — неясность, неразгаданная загадка. Но он не прячет свою тайну. Наоборот, всей душой хочет, чтобы никакой тайны не было, а была ясность, полная ясность. К ней он стремится всей душой.

Разве не ради этого он оставил родной город, приехал в этот Привольск и теперь лежит на казенном, неприятно холодящем спину диване, обдумывая план на сегодняшний день. Через два часа он на трехтонке, которую выделил завгар Лысенков, вместе со слесарем Примаковым покатит по пыльной степной дороге, держа курс на деревню Соленые Ключи. Ту самую, что упоминалась в написанном неразборчивым почерком письме, как место, неподалеку от которого погиб солдат Иван Коробов. Игорь думает: не исключено, что он довольно быстро разберется в этой запутанной истории, отыщет могилу деда, людей, которые вместе с ним воевали, и тогда прости-прощай южный город Привольск!

Почему-то эта мысль не вызывает радости. Даже становится немного грустно. Отчего? Откуда взялось это темное облачко на ясном небосклоне? Неужели виной тому — примаковская дочка? Мысли Игоря охотно переключаются на новую тему. Лина… Стоило ей появиться там, в вагоне-ресторане поезда Москва — Привольск, произнести своим мелодичным, немного странным, как бы запинающимся голосом два-три слова, и в Игоре мгновенно произошла перемена. Только что он был в смятении и растерянности — мчит на поезде сквозь ночь неведомо куда и неизвестно зачем, приняв минутную блажь за веление долга. Что его ждет впереди? И вдруг за соседним столом появилась девушка, не имеющая к Игорю абсолютно никакого отношения, а к нему в душу входят радость и успокоение. Появляется непонятно откуда взявшаяся уверенность, что он не зря, не случайно появился здесь в этот час, что все поступки — верные, и он делает именно то, что обязан сделать.

А потом — подарок судьбы. Все уходят, а она остается одна, и двое подвыпивших бузотеров назойливо навязывают ей свое общество. Этим парням невдомек, что Лина уже не одна, что есть у нее защитник. А потом и награда — предложение работать на привольском заводе, там, где работает Линин отец, сбивчиво, но искренне, от всего сердца благодаривший его за то, что пришел на помощь дочери. Игорь слушал, не понимая: за что его благодарят? Он сам только что горячо благодарил судьбу, подарившую ему такую возможность. Ведь отныне он этой девушке не чужой, не первый встречный, тоненькая нить протянулась между ними. Она ничего ему не обещает, ничего не сулит эта тоненькая нить, но он уже счастлив.