Семейная тайна - [49]

— Не знаю, сколько труда надо, чтобы гвоздику вырастить, но привезти ее точно — непросто. Она ведь не где-нибудь растет, а на острове Занзибар, девяносто процентов мирового сбора, в газете читал. А корица с Цейлона, вот как! За морем телушка — полушка, да рубль перевоз!

— Да разве за рубль перевезешь? — вздыхал Примаков. — Спасибо добрый человек попался, машину бесплатную устроил, а то бы я в трубу вылетел. Знаете, какая нынешняя шоферня?

— А чем вам шоферня не угодила? — теперь настал черед хмуриться Игорю.

— Да я не о тебе… Ты парень золотой, тебя это не касаемо…

За разговорами время незаметно прошло, вот и областной центр. Сначала, как водится, домики шли маленькие, утопающие в зелени, улочки были узкие, немощеные или выложенные грубым камнем, так что машину на них трясло как в лихорадке. Потом появился асфальт, сначала драный, латаный-перелатанный, с выбоинами и вспученными холмиками. И дома по бокам пошли другие — двухэтажные особнячки на несколько квартир и с общим подворьем. А там уже и центр — бетонные башни, как спичечные коробки, поставленные один за другим. Украшение — витрины. Сквозь стекла видны румяные лица манекенов, разные товары — плащи, костюмы, сумки, игрушки — куклы, зверюшки разные, иногда и не разберешь, волк это или заяц свирепо глядит на тебя стеклянными плошками круглых глаз. Оба из золотистого плюша и с длинными ушами, поди угадай: где кто?

Однако угадывать некогда, скорей на рынок, там торговля уже в разгаре.

Новый рынок, из бетона, с куполом, напоминающим самолетный ангар или того больше — центр по подготовке космонавтов, еще не построили, хотя срок и вышел, однако каких-то конструкций не подвезли… А старый — вот тут шумит, работает… Рынок богат и красочен не хоромами, всего и хозяйства-то — залитая асфальтом площадь, десять рядов деревянных прилавков, давно облезших, выцветших на южном солнце и потерявших свой первоначальный цвет — не то зеленый, не то коричневый… Госларьки, призванные самим фактом своего существования придерживать частника, не давать ему зарываться, сбивать цены. А чем собьешь, когда в ларьке, кроме весов и гирек, нет ничего, шаром покати. А тут, рядом, в частном секторе, чего только нет! И нежно-розовая телятина, и пластовой, с желтой масляной кромкой творог, и пирамиды глянцевитых румяных яблок, золотистых груш (под тонкой кожей нежнейшая сочно-сладкая мякоть), орехи, в кожуре и чищеные: если такой ленивый, что лень орехи колоть, бери лупленые и суй в рот, но эти уж, конечно, втридорога.

Старик-гном, выспросив у Игоря про деда, сложившего лихую голову неподалеку от берегов древнего моря Хвалынского и пообещав навести справки у зятя-военкома, спрятал растрепанную записную книжицу, застегнул молнию нейлоновой курточки и побежал вдоль торговых рядов — разыскивать гвоздику с далекого острова Занзибар, потому как, по его словам, грибочки солить без перца и этой самой гвоздики — пустое дело. А Примаков заметался по рынку в растерянности, не зная, куда деть мешки, где расположиться, какую цену установить. На глаза ему попалась свеженамалеванная вывеска «Бюро торговых услуг», и он бросился к окошечку, за которым сидел какой-то дядька в усах. Слыхал Примаков, что таким бюро даны с недавнего времени бо-о-о-льшие права… Теперь сдатчик может не ждать несколько дней, пока бюро торговых услуг реализует его продукцию. Деньги ему могут быть выданы сию минуту. Сдал овощ — получи. Говорили и другое, что операция эта не очень для овощевода выгодная, платят по расценкам куда более низким, нежели рыночные. Ну, да Примаков за длинным рублем не гонится, ему побыстрее это дело провернуть, и был таков.

Однако поскорее провернуть не удалось. Дядька равнодушно глянул на Примакова из-за треснутого стекла и охладил его:

— Нету тары.

— А какая тара нужна? — поинтересовался Примаков. Он, кажется, готов был яблоки да огурцы отдать вместе с мешками. Хотя жена Дарья за такое расточительство по головке не погладила бы. Но дядька не склонен был пускаться в переговоры.

— Какая тара, говоришь? А никакой нет! Да и весовщица ушла. У нее дочь рожает.

Примаков тоскливо оглянулся на прилавки, где бойко шла торговля. Неужели ему придется весь день простоять под палящим солнцем у всех на виду, рядом с горкой яблок и груш? Он полез в карман за сигаретой, расходившиеся нервы требовали успокоения. И наткнулся на бумажку, на которой рукой завгара Лысенкова было выведено одно слово «Дрыгин».

Он слова ткнулся в застекленное окошко:

— А вы не знаете, где найти Дрыгина?

— А на кой ляд он тебе?

— Я от Лысенкова.

Эти слова произвели мгновенное действие. Дядьку как будто ветром вынесло из ларька.

— От Лысенкова, говоришь? Адриана Лукича? Я Дрыгин. Что нужно?

Дрыгин пошел с Примаковым к машине. Вместе с Игорем, втроем, они быстро перетаскали мешки к палатке. На огромных весах Дрыгин взвесил товар и по одному ему известным расценкам отсчитал Примакову деньги.

— А квитанция? — спросил Примаков.

Дядька осклабился:

— Тебе что — квитанции нужны или монеты? То-то. Да ты не журись. Я больше отвалил, чем бюро… — мужик пнул ногой свежевыкрашенный ларек. — Мы своих не обижаем. Адриан Лукич знает… Да что там говорить, кто его обидит, тот и дня не проживет.