Семейная тайна - [29]

— Хорошо. Попробую.

— Премного благодарен, Роман Петрович. За мной должок! Отплачу.

«Платы» завгара директору долго ждать не пришлось.

Наутро в купе раздался стук. В проходе стоял Лысенков, из-за его спины выглядывал рослый парень с синяком под глазом.

— Вот, шофера вам нашел. До последнего времени в Москве таксистом работал, а теперь к нам в Привольск едет…

— А зачем? — поинтересовался Беловежский, внимательно разглядывая симпатичное, несколько подпорченное синяком лицо парня.

— Темнит, — развел руками Лысенков. — Говорит, семейная тайна.

— Тайны надо уважать, — произнес Беловежский, пристально глядя в лицо Лысенкову. — В том числе — и семейные… А синяк откуда?

— Герой! Вчера в ресторане за примаковскую дочку вступился, из рук охальников вырвал.

Лысенков произнес эту фразу как ни в чем не бывало, словно не был свидетелем вчерашней сцены между Беловежским и Линой.

— Прибудем на место, приходите оформляться. Если документы в порядке, возьмем. С испытательным сроком, конечно.

Роман Петрович, и не оглядываясь на жену, знал: на ее полных губах играет насмешливая улыбка. Слова завгара о парне, спасшем примаковскую дочку из рук охальников, и последовавшая вслед за этим быстрая награда — прием на работу — не могли, конечно, пройти мимо ее внимания.

…А поезд дальнего следования тем временем с грохотом мчал к югу, накручивая на стальные колеса все новые и новые километры. Нес наших героев навстречу судьбе.

ЧАЙ С БУБЛИКАМИ

Поезд Москва — Привольск подкатил к перрону точно по расписанию, с праздничной торжественностью. Однако Игорь Коробов и его новые знакомые, вылезшие из вагона и сбившиеся в кучку возле вещей, не выглядели ни торжественными, ни праздничными. Игоря не могла не заботить неясная, расплывчатая перспектива жизни и работы в этом чужом городке. Завгара Лысенкова беспокоила судьба ящиков, погруженных двое суток назад в подсобки вагона-ресторана, а потом, при угрозе ревизии, удачно переправленных в багажный вагон. Сейчас их надо быстро выгрузить, расплатиться с проводником, погрузить и увезти. Печать озабоченности лежала на лицах директора Беловежского и слесаря Примакова. Они оба были, каждый по-своему, не вполне довольны результатами командировки в столицу. Медея и Лина выглядели усталыми и были бледны.

На привокзальной площади — шум, суета, неразбериха. Машин с зелеными огоньками и шашечками было много, однако водители не спешили покинуть стоянку, подбирая «выгодных» пассажиров. Как хорошо это было Игорю знакомо!

Отделившись от крашеной-перекрашенной бежевой «Волги», к директору вразвалку подошел мужчина с опухшим и плохо выбритым лицом, кратко буркнул:

— Подано.

Роман Петрович оглянулся на Лысенкова:

— А почему нет моей машины?

Этот простой вопрос почему-то смутил завгара. Он схватил за рукав водителя бежевой «Волги», оттащил его в сторону, о чем-то переговорил с ним и вновь вернулся к директору. Вид у него был виноватый.

— Извините, Роман Петрович. Неувязочка вышла. Гуськов нарушил… отобрали права…

— Но разве нельзя было на мою машину посадить другого шофера?

Лысенков развел руками:

— Не догадались, олухи.

Беловежский оглянулся, отыскивая взглядом своего нового шофера, сказал Лысенкову:

— Значит, так, о парне позаботьтесь вы лично. Подбросьте его к заводскому клубу, скажите коменданту, что я распорядился поселить в комнате для приезжих. Завтра же оформить, и пусть приступает. А вашего Гуськова чтоб я в глаза не видел.

— Будет сделано! — по-военному отвечал Лысенков. Он выглядел огорченным. За последние двое суток ухитрился дважды вызвать неудовольствие директора — первый раз в вагоне, когда некстати оказался свидетелем его объяснения с примаковской дочкой, а сейчас здесь, на привокзальной площади.

Беловежский с женой уселись в бежевую «Волгу», все остальные — Лысенков, Примаков с дочкой и Игорь — в «рафик». Он быстро покатил по улицам Привольска. Игорь прильнул к окну.

Еще в Москве, готовясь к поездке, прочел в книжке о плане застройки Привольска, подписанном три века назад чуть ли не самим Петром:

«Генеральская площадь среди города. Сборная площадь за стеною. Середина города, где возможно быть ратуше или приказу, а в них первому караулу, где на Генералово сборное место збираются. Улицы, которые на свальное сборное место выходят… Посацкие дворы, или жилье. Дороги из города выезжать. Церковь, кабак».

И теперь, приблизив лицо к запыленному стеклу «рафика», он пытался обнаружить следы старой, петровской застройки. Но не видно было ни Генеральской площади, ни церковки, ни кабака.

Позже, пожив некоторое время в Привольске, Игорь поймет: город как город. С дымными заводами, которые все хотят вывести за городскую черту, а они всё не выводятся; с транспортными неувязками — поторопились, сняли трамвай, а оказалось рано, троллейбусы и автобусы с перевозками граждан не справляются; с проблемами — жилья не хватает, а городские власти все не могут решить, в каком направлении дальше развиваться: в северном, в сторону степи, или осваивать прибрежные районы и строить многоэтажные жилые дома прямо у моря, на набережной?

А пока «рафик» бежит по незнакомым улицам, мелькают утопающие в зелени частные дома, белые кварталы бетонных новостроек, стеклянные витрины универсамов.