Семейная тайна - [24]

— Привезли? Давайте… А то уж я изнервничался.

— Нервничать вредно, — спокойно сказал пришедший и расплатился с носильщиком.

Тотчас ресторанный работник и пришедший начали разгружать тележку.

— Эй, дорогой! Не поможешь? — крикнул восточный человек Игорю.

— Зачем? Мы сами… — недовольно проговорил человек в кепке.

— У меня дел много. Еще ужин не готов. — И, быстро сунув Игорю в руку пятирублевку, исчез в вагоне-ресторане. Игорь, отставив в сторону свой чемоданчик, принялся за работу: лишняя пятерка в дороге не повредит.

Наработавшись, отыскал свой вагон и устроился на нижней полке. Соседи по купе мало-помалу угомонились. Юноша и девушка в одинаковых майках, тренировочных штанах и кедах забрались на верхние полки. Время от времени из-под потолка, на котором тускло светилась синяя лампа, доносились смешки. Сидевший внизу толстый гражданин, облаченный в мятую пижаму из полосатой ткани, при каждом звуке вздрагивал, прислушивался и со злобой бормотал: «Ишь, безобразники, совсем совесть потеряли, пойти, что ли, позвать проводника?» Он явно искал поддержки у Игоря, но тот молчал.

Проводница принесла чай.

— Я возьму одну вафлю, а сахар у меня свой! — заявил толстяк в пижаме.

Проводница пожала плечами, мол, делайте, как хотите и ушла.

Игорь встал, накинул на плечи куртку и тоже вышел из купе. Полез в карман за расческой, нащупал пятерку, которую сунул ему человек из ресторана. Обрадовался. Есть на что поужинать.

Первым, кого он увидел в ресторане, был восточный человек, Автандил Шалвович. Он стоял за стойкой, протирая вафельным полотенцем мокрые рюмки.

— А, это ты… — сказал он Игорю. — Садись там, у окна. Сейчас обслужат.

Через пару минут к Игорю подошла миловидная официантка с крупной родинкой в вырезе платья и поставила на стол металлическую тарелку — «бифштекс с яйцом и жареным картофелем», стеклянную плошку с салатом — «помидоры и огурцы с луком и сметаной» и бутылку с пивом.

Игорь проговорил:

— Вы ошиблись, это не мне. Я не заказывал.

Официантка склонилась к Игорю и шепнула:

— Не волнуйтесь… Автандил Шалвович угощает.

«Странные они, эти южные люди, никогда не знаешь, чего от них ждать», — подумал Игорь. В бытность свою таксистом он не раз встречался с веселыми, вспыльчивыми и непомерно щедрыми представителями солнечных республик. Видно, Автандил из их числа.

Поезд шел вперед, колеса ритмично стучали на стыках, вагон кидало из стороны в сторону, в металлических гнездах на столе позвякивали бутылки с лимонадом. Игорь задумался: куда он едет, зачем? Сейчас, в поезде, его неожиданное решение сорваться с насиженного места и помчаться вдаль, неведомо куда и зачем, в приморский город, к незнакомым людям, вдруг показалось несерьезным…

Это его постоянное спокойствие далеко не всем нравилось. Однажды Юлька накричала на него: «Неживой ты, что ли? Ударил бы меня. Я же заслужила! А ты молчишь!» Даже Бабуля, сама отличавшаяся спокойным, терпеливым характером, и та как-то сказала: «Какой-то ты тихий, Игорек. Вот дед твой… тоже был незлобивого нрава… Но если где углядит шкоду какую, только держись. Как-то раз Ермолай, Нинки Деевой брат, насыпал в рубаху семенной пшеницы, связал в узел и — ходу, домой значит. А Ваня и угляди… Схватил парня за ворот, а потом и за волосы, да ну таскать. А Ермолай выше Вани на целую голову. Ваня его таскает, Ермолай кричит, и смех, и слезы… Еле-еле люди Ермолая из Ваниных рук освободили. А ты, внучок, какой-то сонный… Хорошо, конечно, что не драчун, не хулиган… А все же…»

Игорь сидит, закусывает, и мало-помалу мысли о себе отходят на задний план, и он, сам того не желая, начинает прислушиваться к разговору за соседним столом, где сидят четверо — муж и жена да старик с дочерью. Игоря, конечно, больше других интересует дочь. Странное у нее лицо — в иные минуты беззащитно-детское, а в иные — взрослое, исполненное страстной силы.

— Вы очень изменились, Лина, повзрослели, что ли? — сказал сидевший напротив девушки круглолицый мужчина с редкими волосами, зачесанными набок.

— Так ведь год прошел, Роман Петрович, — отвечала Лина каким-то странным тоном, будто бы вкладывая в эти простые слова какой-то другой, понятный ей одной смысл.

___

Лина Примакова приняла решение оставить столицу и вместе с отцом вернуться в Привольск буквально в последнюю минуту. Еще вчера она решительно отвергала уговоры отца, убеждавшего дочь, что уж коли она в институт не попала и актрисы из нее, судя по всему, не выйдет, то следует немедля прекратить разоряющее семью пребывание в Москве, вернуться домой. Лина отвечала, что сделать этого никак не может. Какими глазами она будет смотреть на заводских девчат и парней, еще недавно завидовавших Лине Примаковой, смело ринувшейся в столицу, навстречу ожидавшей ее театральной карьере. А теперь — здрасьте, вот я, завалилась сразу по трем предметам и явилась назад, никому и нигде не нужная, кроме как дома, в Привольске. «Пристроюсь как-нибудь на работу здесь, в столице. А на следующий год снова буду поступать». — «Так разве нельзя готовиться к поступлению в Привольске?» — резонно спрашивал отец. «А вот и нельзя», — отвечала дочь, не находя других доводов.