Семейная тайна - [22]

И вновь Игорь подивился той степени душевного согласия и взаимопонимания, которые царили в этой семье.

Он рассказал о своих подозрениях и возникшем у него решении — во что бы то ни стало выполнить волю Бабули, отыскать могилу деда. С этой целью он завтра же подаст начальнику колонны заявление с просьбой уволить его по собственному желанию. И уедет на юг, в места, где воевал дед.

Игнат Гаврилович покашлял в кулак:

— Я так понял, что вы все связываете воедино — гибель деда, визит гостя, пропажу письма, смерть бабушки?

Игорь кивнул.

Игнат Гаврилович задумался.

— Понимаете, Игорь… Я не знаю, существует ли та связь между событиями, о которой вы говорите, но бесспорно одно: ваша цель выполнить желание бабушки и прояснить обстоятельства гибели деда — похвальна. Так же как дерево не может расти и развиваться без корней, так и человек не может жить без сознания своей кровной и неразрывной связи с теми, кто был до него, кто дал ему жизнь. Забота о славе своего рода, о чести своего имени — это отнюдь не «дворянский предрассудок». Для нас, советских людей, кодекс чести не красивые слова, а норма каждодневного поведения…

Игнат Гаврилович замолчал.

— Вы на меня, Игорь, не обижайтесь… я буду говорить откровенно… Парень вы вроде неплохой. А все у вас как-то не клеится. Не успели жениться, как уже разошлись… Заварили с моим Витькой кашу в таксопарке, а сами убегаете… Хотите уволиться «по собственному желанию»? А в чем они заключаются, ваши желания, вы-то хоть осознаете? Сомневаюсь. Ясно: жить прежней, бездумной, растительной жизнью вы уже больше не можете. Уже одно это хорошо. Видимо, дух ваш пробудился, стал мятежным и ищет бури… Вы спрашиваете совета: куда плыть? Что ж вам сказать? Хлеб истины черств, и разжевывать его надо самому. Никто другой за вас это сделать не сможет.

Игорь стал прощаться. В передней к нему подошла Изольда Павловна. Она схватила его за руку:

— Вы, Игорь, слушайте Игната Гавриловича, слушайте… Это такой человек! — Ее голос звенел от восторга, в глазах блестели слезы. — Вы знаете, Игорь, имя «Игнат» произошло от латинского слова «игнатус» — нерожденный. Муж говорит, что человек рождается дважды: один раз в момент появления на свет, а другой — когда сам осознает себя человеком, становится гражданином. Как это верно!

«А она, видно, здорово любит мужа», — подумал Игорь.

В переднюю вышел Витюха.

— Ты тоже уходи из таксопарка, — посоветовал Игорь товарищу.

— А зачем?

— Да они ж тебя съедят! Помнишь про «зубы тигра»?

— Пусть только попробуют. Я завтра в редакцию иду. Письмо уже написал.

Освещенный тусклым светом электрической лампы, он стоял перед Игорем щуплый, маленький, в старом желтом пиджачке из кожзаменителя и выношенных джинсах, и спокойно смотрел на него своими по-детски яркими голубыми глазами. Еще один Игнат, который хочет родиться во второй раз.

Игорь чувствовал себя виноватым перед Витюхой.

Он уволился по собственному желанию и купил билет на поезд Москва — Привольск.

ПОЕЗД ДАЛЬНЕГО СЛЕДОВАНИЯ

Директору привольского завода Роману Петровичу Беловежскому было не по себе. Не то чтобы утомила предотъездная суета — беготня по магазинам, добывание билетов в международный, как говорили раньше, вагон, а по-нынешнему — «СВ», таскание взад-вперед тяжеленных чемоданов, до отказа набитых женой Медеей, шумная компания в честь только что состоявшегося назначения.

Романа Петровича встревожило другое: подходя в сумраке душного августовского вечера к своему вагону, он вдруг увидел в отдалении светлую гибкую фигуру, очертания которой показались ему знакомыми — до боли, до острого сердечного сжатия. Лина? Не может быть! Она же осталась здесь, в Москве, чтобы поступить в институт, начать новую жизнь, вдали от Привольска, от семьи, от Беловежского. Ах да, она, наверное, никуда не едет, а просто провожает отца, Примакова, как он сразу не догадался! Сейчас стрелка на вокзальных часах совершит последний скачок, поезд медленно двинется вдоль перрона, набирая скорость, все быстрее-быстрее застучат на стыках рельсов колеса, чаще замелькают в окнах фонари, а потом их свет превратится в призрачное мелькание. И все. Дорога. Он, Беловежский, его жена, его сослуживцы, его дела и чувства — все это устремится прочь отсюда, на юг, к морю, а она, Лина, останется на перроне, позади, чтобы навсегда кануть в темноте и небытии.

Но, успокаивая себя такими мыслями, Беловежский уже догадывался, знал, что она поедет в этом поезде, и таким образом все грехи и печали его прежней жизни еще долго будут сопровождать его.

Беловежский совсем недавно, через голову своего непосредственного начальника — главного инженера, был назначен директором завода. Был он невысок, крепок, шея короткая, лицо круглое, несколько простоватое. Неожиданное повышение свое воспринял всерьез — «надо работать». Ему искренне хотелось провести в жизнь все то, о чем долгими вечерами судачили молодые инженеры, устранить те недостатки в управлении заводом, которые у всех были на виду, но с которыми сжились, примирились, как примиряется человек с некрасивыми родинками, некстати высыпавшими на лице. Тронешь, не дай бог, начнется заражение, лучше уж так…