Семенов-Тян-Шанский - [59]

— Будет воля, — твердо ответил Петр Петрович.

— А землица? Царь на бумаге написал: освобождает мужика с землей, а помещики тую бумагу припрятали. Правда али брех?

— Не знаю, — дрогнувшим голосом ответил Петр Петрович.

Быстро и твердо крутятся жернова, льется в сусек дымчатая струя. Угрюмо сидят мужики — ржавые, задубелые, изрытые морщинами. В лаптях, валеных опорках, залатанных штанах и рубахах. Крепостные. Рабы с незапамятных времен. Их можно казнить по прихоти помещиков, брить им лбы, ссылать на каторгу, пороть розгами. Продавать, как вещи, не признавать в них человеческое достоинство…

С невеселыми думами возвращался Петр Петрович из Рязанской и Тамбовской губерний. Три недели — срок небольшой, но «этого времени было достаточно для того, чтобы при моем знакомстве с экономическим положением и народным бытом этого края составить себе полное понятие о настроении в пламенно интересовавшем меня вопросе, как дворянского, так и крестьянского сословия этих губерний».

И в Тамбове и в Рязани помещики соглашаются на освобождение крестьян, но без земельных наделов, или же за огромный выкуп земли. Петр Петрович убедился в этом, прочитав наказы тамбовского и рязанского дворянства. Смысл наказов сводился к тому, чтобы как можно дольше продлить крепостной труд. «Признать право крестьян на такие земельные наделы, которых бы хватило только на жизнь впроголодь. Поставить крестьян в экономическую зависимость от помещика. Все остальные земли, кроме нищенских наделов, признать полной собственностью помещика».

При таком «освобождении» крестьян крепостные отношения оставались бы и после реформы. Безземельный мужик вынужден был бы арендовать землю у помещика на самых кабальных условиях. Нищенские усадебные наделы, привязав мужика к земле, давали бы помещику дешевую рабочую силу. Крестьянин не мог вести своего хозяйства и полностью зависел бы от помещика. Словом, это была свобода с той же бесправной жизнью, как и при крепостном иге.

Требования помещиков произвели на Петра Петровича удручающее впечатление. И все же после долгих размышлений он «решился принять уже активное участие в крестьянском деле, чувствуя в себе и необходимую для этого подготовку».

Семенов вернулся в Петербург и написал письмо председателю Главного комитета генерал-адъютанту Ростовцеву. Граф Ростовцев знал Петра Петровича еще с детских лет и немедленно пригласил к себе.

Граф Яков Иванович Ростовцев был другом царя и пользовался полным его доверием. Александр Второй считал Ростовцева главным своим советчиком по крестьянским делам. В глазах же передовой русской интеллигенции граф был личностью с позорным прошлым.

Ростовцев учился в пажеском корпусе, потом поступил в лейб-егерский полк. С 1823 года он стал членом тайного «Союза благоденствия». Ростовцев давал своим друзьям декабристам торжественное обещание «подвизаться всеми силами на пользу общую, поддерживать все благие меры правительства, препятствовать всякому злу и обличать злоупотребления и бесчестные поступки, а самому быть без страха и упрека».

Ростовцев забыл свою клятву, когда узнал, что декабристы готовятся к восстанию. «Рыцарь без страха и упрека» явился к великому князю Михаилу Павловичу и предупредил о готовящемся восстании. Сказал и о том, что декабристы собираются истребить царскую фамилию.

После разгрома декабристов Николай Первый не забыл предателя. Ростовцева назначили начальником штаба военно-учебных заведений. Офицеры лейб-егерского полка, друзья декабристов, откровенно выказывали графу свое презрение. Ростовцев вынужден был покинуть полк.

Александр Второй еще цесаревичем подружился с начальником штаба военно-учебных заведений. При вступлении на престол он назначил Ростовцева членом государственного совета и комитета министров.

Когда же Секретный комитет по крестьянским делам был реорганизован в Главный, царь поставил Ростовцева его председателем.

Позже Семенов писал в своих мемуарах: «Конечно, Ростовцев совершенно не был подготовлен к законодательным работам по освобождению крестьян… К сожалению, он не мог искать себе инструкторов ни в кружках петербургской интеллигенции, сильно против него возбуждаемой выходками герценовского „Колокола“, ни во встречаемых им в Петербурге поместных дворянах…»

Ростовцев и его приятель — богатый помещик Позен — составили проект-записку «Об освобождении крестьян». Записка эта обворожила царя. Проект защищал интересы помещиков в предполагаемой реформе.

Ростовцев и Позен предлагали освободить крестьян в двенадцатилетний срок. В течение этого срока крестьяне по-прежнему находятся в полной зависимости от помещика.

Семенов познакомился с проектом Ростовцева-Позена и возмутился. «Этот хитроумный план с одновременным поклонением господу богу и золотому тельцу еще на двенадцать лет сохраняет крепостное право». Когда же крестьяне выйдут из крепостной зависимости, они окажутся прикрепленными к помещичьей земле. Проект Ростовцева-Позена, по его мнению, «приведет к полному обезземеливанию крестьян».

Получив приглашение от графа Ростовцева, Семенов явился к нему. Рассказал о своих впечатлениях во время поездки по родным местам.