Семь страниц из истории русской музыки - [70]

Вдали от Родины Глазунов сочинил лишь два инструментальных концерта (для саксофона и виолончели) и два квартета. 4 октября 1931 года Александр Константинович впервые сыграл в Париже свой Виолончельный концерт. В первую неделю ноября состоялась поездка в Амстердам, где была исполнена Четвертая симфония под управлением В. Менгельберга, а второй частью (поэма «Весна» и Скрипичный концерт) дирижировал сам Александр Константинович. Накануне Глазунов внезапно заболел. Несмотря на высокую температуру, он вышел на сцену, что вызвало у музыкантов невероятную приподнятость духа, и, может быть, именно поэтому играли как нельзя лучше.

Напоминали о недомогании ноги. Первые утренние шаги давались Глазунову с большим трудом, но потом все успокаивалось. Диагноз он поставил себе сам: «Больше всего похоже на ревматизм и невралгию». Однако врачи определяют у композитора экзему левой ноги, которая не поддается лечению. Приходится много лежать, и это сказывается на его настроении и работе. 11 февраля 1932 года он сообщает дочери: «Постепенно, сидя дома, я одичал, и когда третьего дня меня вывезли в зал Гаво, где я аккомпанировал на юбилее художника Коровина певице Садовской, я чувствовал себя смущенным и расстроенным. Обычная сутолока и-бестолковщина на юбилейных концертах, притом устраиваемых русскими, меня очень утомила. Всех нас, артистов, торопили и просили сокращать программы, а «оратели» говорили без конца. Коровина чествовали очень серьезно, но я не выходил на эстраду вторично и не попал на фотографию…»

Душевное состояние композитора отражается зак нельзя лучше в письме от 9 марта 1932 года: «Как русский, я очень страдаю, что нет родины и приходится скитаться вне ее без определенной цели. Болезнь свою переношу пока довольно терпеливо, но что будет дальше, когда терпение лопнет…» Концертов совсем мало. Приглашать на выступления больного композитора, даже и с мировым именем, считалось большим риском. Среди устроителей концертов, директоров и импресарио разошлись сообщения о срывавшихся из-за болезни выступлениях, и мало кто изъявлял желание приглашать — а вдруг снова срыв. Публика в эти тяжелые 1930-е годы растаяла, и сохранившийся круг любителей отдавал предпочтение выступлениям самих композиторов, а небольшая кучка этих знаменитостей исполняла главным образом самих себя. Для постоянных турне с дальними маршрутами нужно быть и здоровым, и молодым. Болезни же у Глазунова не прекращались.

1935 год был связан с большим упадком сил. Пришлось отменить намечавшиеся концертные поездки в Ригу, Таллин и Каунас. В залах Парижа в это время исполняют Пятую и Шестую симфонии, «Эпическую поэму», «Стеньку Разина» и мн. др. Шарль Видор устроил в историческом Павильоне де Казн вечер произведений А. К. Глазунова, что вызвало у композитора радостное настроение. Он посещал разные репетиции и присутствовал на некоторых концертах. Состояние здоровья ухудшалось: простуды, боли и экзема уха, экзема лица, воспаление вен. Доктора запретили читать и писать, приходится носить тёмные очки. Он не мог не только ходить или стоять, больно было даже лежать. Играть на фортепиано Александр Константинович мог главным образом левой рукой. И все же ему удавалось, хоть и с величайшим трудом, принять участие в конкурсе шестнадцати трио по случаю 50-летия издательства М. Беляева.

3 марта 1936 года в Париже играл Рахманинов, сбор от концерта предназначался в пользу русских благотворительных организаций во Франции. А. К. Глазунов намеревался посетить концерт, но чувствовал себя настолько плохо, что вообще не мог покинуть квартиру. Нужно было беречь последние силы: афиши и газеты сообщали, что симфонический оркестр «Lamoureux» свой очередной концерт даст 21 марта в зале «Гаво» и посвящает его 70-летию со дня рождения Глазунова. Но 8 марта состояние здоровья композитора настолько ухудшилось, что его увезли в клинику Вилла Боргезе. После довольно тяжелой недели наступило улучшение, но в ночь на 21 марта случился тяжелый приступ уремии. Родные дежурили у его кровати всю ночь, и в 8 часов утра он тихо и мирно скончался на руках своей жены.

Вечером зал «Гаво» был переполнен, и дирижер оркестра Эжен Биго сообщил публике о кончине Александра Константиновича Глазунова. Назначенный по поводу 70-летнего юбилея концерт звучал в память о нем.

Заупокойная литургия и отпевание усопшего состоялись 24 марта в 10 часов утра в русском кафедральном храме св. Александра Невского. Пел большой митрополичий хор под управлением Н. П. Афонского. Храм был настолько переполнен, что более сотни присутствовавших оказались за его пределами. Гроб утопал в цветах: венки от семьи, от Музыкального общества, Русской консерватории в Париже, от беляевцев, Хора донских казаков, французских учреждений… Всех присутствовавших на отпевании не перечислить, но среди них были великие имена: Попечительный совет для поощрения русских Композиторов и музыкантов (Н. В. Арцыбушев, Н. Н. Черепнин и Ф. А. Гартман). В храме в тот день находился весь балет Монте-Карло во главе с директором Р. Блюмом, Верой Немчиновой, М. Фокиным. Проститься с Глазуновым пришли солисты и солистки Русской оперы в Париже во главе с директором — князем Церетели; Русская консерватория в полном составе во главе с председателем — князем С. М. Волконским; Российское музыкальное общество во главе с председателем Н. Ф. Алексинской. Присутствовал также ряд известных французских дирижеров, композиторов и музыкантов. Были дочери С. В. Рахманинова — княгиня И. С. Волконская и Т. С. Конюс. Присутствовал цвет русской аристократии: князья В. Вяземский, С. Н. Гагарин, П. Оболенский, В. Трубецкой; барон де Монтаньяк, граф Сюзор, В.А. и М. А. Маклаковы, П.Н. и Н. В. Милюковы, М. Гучкова; генерал Е. К. Миллер; адмиралы М. А. Кедров, П. Б. Муравьев; делегация лейб-гвардии Измайловского полка; представители искусства — Медея Фигнер, Серж Лифарь, А. Н. Бенуа, Н. А. Тэффи, А. Седых, Н. Аронсон (снявший посмертную маску), Н. В. Плевицкая… Все парижские газеты поместили некрологи.