Семь страниц из истории русской музыки - [68]

В 1907 году Петербург, Москва, Россия, да и вся Европа поздравляли 42-летнего композитора, автора восьми симфоний, трех балетов, скрипичного концерта, квартетов, — крупных фортепианных пьес, романсов; профессора и дирижера с 25-летием творческой деятельности. Оксфордский и Кембриджский университеты присвоили Глазунову звание Доктора музыки. В начале XX века он был одним из столпов музыкального мира. Торжества вылились в серию концертов, с восторженными поздравлениями и восхвалениями. В письме Римскому-Корсакову писал: «Если доживу до пятидесятилетнего юбилея, то ни за что не подвергну себя лестной, сладкой, но в то же время и мучительной трепке. Мне дорого, когда я замечаю, что меня ценят молча». И добавил, что «словоизвержение и возведение в гении» ему невыносимы.

Но эти годы принесли также целый ряд событий, омрачивших его жизнь. В конце 1906 года умирает Стасов, летом 1908 года скончался Римский-Корсаков. Через несколько лет умерли еще двое его друзей — Лядов и Танеев. У Глазунова не было семьи, он жил с матерью. После смерти близких друзей-единомышленников обострилась его неприязнь к тем композиторам-«новаторам», которые хотели ввести в музыку новое без должного изучения того, что было создано до них, и в поиске тем для творчества использовали неоправданно вульгарные или же нарочито сложные средства музыкальной выразительности. При этом Глазунов обладал, огромным талантом распознавать действительно одаренных людей. При всей своей нелюбви к формалистам он распознал в Д. Шостаковиче гения, и, когда того хотели лишить стипендии, буквально вышел из себя. «Да вы знаете, кто такой Шостакович?! — вскричал Глазунов. — Шостакович — одна из надежд нашего искусства!»

Для творчества Глазунова наступил менее плодотворный период. Педагогическая работа и дирижирование поглощали все его силы. Он пишет концерт для скрипки с оркестром (1905), к 1909 году делает эскизы новой симфонии, из которой написана была первая часть (клавир). После Восьмой симфонии прошло тридцать лет, когда Глазунов начал писать Девятую симфонию, но так и не закончил ее. Историческая миссия Глазунова-симфониста, завершившего блестящий период классической русской симфонии, была выполнена. В начале нового века музыка начала развиваться в ином, новом направлении.

Постепенно просветительские, учебные, хозяйственные задачи стали для Глазунова основными, потеснив композиторские замыслы. Особенно широко развернулась его педагогическая и общественно-музыкальная работа в годы революции и гражданской войны. Мастера интересовало все: и конкурсы самодеятельных артистов, и дирижерские выступления, и общение со студенчеством, и обеспечение нормального быта профессоров и учащихся в условиях разрухи.

Октябрьская революция застала Глазунова всецело поглощенным педагогической и общественной деятельностью. Несмотря на трудности первых революционных лет, он отдавал всю энергию делу музыкального просвещения. Глазунов привлек к работе в консерватории, новые силы, стремясь обновить и пополнить состав профессуры. Вместе с ними он боролся против охватившего консерваторию в 1920.-х годах пагубного увлечения формалистической западноевропейской музыкой.

В 1922 году в связи с празднованием сорокалетия творческой деятельности Глазунова ему было присвоено звание народного артиста Республики. Юбилей был отмечен рядом авторских концертов и постановкой балета «Раймонда». Тем не менее против Глазунова в консерватории были настроены как некоторые группы профессоров; желавших более прогрессивных методов преподавания, так и студентов, жаждавших большей свободы.

Осенью 1928 года Глазунов выехал за границу лечиться. Он отправился в это путешествие не один. С ним ехали Ольга Николаевна Гаврилова и ее дочь Леночка. Ольга Николаевна поселилась, в доме Глазуновых несколько лет тому назад. Она заботилась о композиторе, и он привязался к ней и к Леночке. За границей Ольга Николаевна и Александр Константинович поженились.

Глазунов ехал за границу, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье, а также для участия в жюри международного конкурса, который был организован в Вене по случаю столетия со дня смерти Шуберта. Он чувствовал себя здесь ответственным представителем еще никому не ведомой революционной России.

Командировка заканчивалась, и нужно было возвращаться в Россию, но ухудшившееся здоровье не позволяло этого сделать. Помимо того нужно было побороть и осадок от постоянных столкновений и пререканий с группой профессоров Ленинградской консерватории во главе с Б. Асафьевым.

Возвращаться в Советскую Россию он не спешил. А на вопросы, какая причина заставляет его задержаться за границей, отвечал, что «хотел бы еще подлечиться» и что вернуться в СССР он хочет «в более или менее здоровом состоянии». Глазунов всегда заявлял, что его отъезд за границу был обусловлен слабым здоровьем, а не идеологическими причинами, что позволило ему сохранять творческие связи с ленинградской музыкальной общественностью. Глазунов формально числился ректором консерватории до 1930 года (его обязанности исполнял Максимилиан Штейнберг). В письмах тех лет он часто жаловался на усталость» много говорил о болезнях. Но и тогда Глазунов продолжал композиторскую и дирижерскую деятельность, хотя условия для творчества были, по его словам, «далеко не благоприятны», а концертные турне очень утомительны. Некоторое время Глазунов выступал как дирижер, а в 1932 году в связи с ухудшившимся здоровьем вместе с женой поселился в Париже, где изредка сочинял музыку. Конечно, дело было не только в болезни и концертах. В 1920-е годы Глазунова часто упрекали в «старомодности» и «консерватизме». Полемика иногда принимала жесткие формы, а борцом Глазунов никогда не был, о чем он откровенно написал А. В. Луначарскому, прося об очередном продлении командировки.