Семь страниц из истории русской музыки - [63]

Выплывала легка лодочка,

Легка лодочка атаманская,

Атамана Стеньки Разина.

Еще всем лодка изукрашена,

Казаками изусажена,

На ней паруса шелковые,

А веселки позолочены…

Посредь лодки парчевой шатер.

Как во том парчевом шатре

Лежат бочки золотой казны,

На казне сидит красна девица,

Атаманова полюбовница,

— персидская княжна, захваченная Стенькой Разиным в полон. Как-то раз она призадумалась и стала рассказывать добрым молодцам свой сон:

Вы послушайте., добры молодцы.

Уж как мне, младой, мало спалося,

Мало спалося, много виделось.

Некорыстен же мне сон привиделся:

Атаману быть расстреляну,

Казакам-гребцам по тюрьмам сидеть,

А мне —

Потонуть в Волге-матушке.

Сон княжны сбылся. Стенька был окружен царскими войсками. Предвидя свою гибель, он сказал: «Тридцать лет я гулял но Волге-матушке, тешил свою душу молодецкую и ничем ее, кормилицу, не жаловал. Пожалую Волгу-матушку не казной золотой, не дорогим жемчугом, а тем, чего на свете краше нет, что нам всего дороже». И с этими словами бросил княжну в Волгу. Буйная ватага запела ему славу и с ним вместе устремилась на царские войска…

Эта программа воплощена Глазуновым в стройной и динамичной форме сонатного аллегро.

Вторая симфоническая фантазия «Море» написана в 1889 году. Вслед за «Морем» не замедлили появиться симфонические картины: «Кремль», «Весна» и др. При всем значении этих произведений в творчестве Глазунова преобладали все же инструментальные произведения, основанные на чисто музыкальных законах и не подчиненные какому-либо сюжету.

Долгие годы Глазунов был связан с любимыми детищами Беляева — музыкальным издательством и Русскими симфоническими концертами. На музыкально-общественном поприще Глазунов обладал большим авторитетом. Уважение коллег к его мастерству и опыту опиралось на прочный фундамент: принципиальность, основательность и кристальную честность музыканта. С особой требовательностью композитор оценивал свое творчество, нередко переживая мучительные сомнения. Эти качества давали силы для подвижнической работы над сочинениями ушедшего из жизни друга: музыка Бородина, уже звучавшая в исполнении автора, но не записанная из-за его внезапной смерти, была спасена благодаря феноменальной памяти Глазунова. Так была завершена (совместно с Римским-Корсаковым) опера «Князь Игорь», восстановлена по памяти и оркестрована 2 часть Третьей симфонии.

В 1898 году Беляев был избран председателем Санкт-Петербургского общества камерной музыки и неоднократно устраивал при нем конкурсы, на соискание премий за лучшие камерные сочинения. Благодаря вечерам камерной музыки в доме Беляева возникла целая серия небольших пьес для струнного квартета наших композиторов, озаглавленная «Среды» и изданная тем же музыкальным издательством. В эту серию входили и камерные произведения A. К. Глазунова.

Беляев умер неожиданно, еще бодрым и энергичным, 22 декабря 1903 года. За неделю до его кончины, когда болезнь сломила его крепкий организм и заставила его лечь в постель, обычный пятничный вечер по его настоянию все-таки не был отменен. В завещании своем он оставил значительный капитал — большую долю своего крупного состояния, — обеспечивающий выдачу ежегодных «Глинкинских» премий русским композиторам. Бескорыстная деятельность Беляева в области русской музыки, по удачному сравнению B. В. Стасова, имеет то же значение, как деятельность П. Третьякова в области русской живописи. Оба служили настоящему национальному русскому делу, ими двигали чувства, далекие от официального и показного патриотизма, неспособного на бескорыстные жертвы. В деятельности этих двух русских купцов, связь которых с «податными сословиями» была совсем свежа, сказалось здоровое общественное начало, таящееся в глубине русской души. После смерти основателя фирмы (1904) Глазунов вместе с Римским-Корсаковым и А. Лядовым вошел в состав Попечительского совета для поощрения русских композиторов и музыкантов, созданного по завещанию и на средства Беляева. Эти три человека, по существу, стали руководителями всей музыкальной жизни Санкт-Петербурга.

В июне 1889 года Глазунов вместе с группой других музыкантов отправился за границу. На очередной Всемирной выставке в Париже Беляев организовал два концерта русской музыки, на которых Глазунов выступал как дирижер своих сочинений.

Профессия дирижера одна из самых сложных в музыке. Она требует много разных качеств. И Глазунов во многом отвечал этим требованиям. Он обладал феноменальным слухом и знанием инструментов оркестра, что было сразу оценено оркестрантами. Уже в детстве он обладал большой музыкальной культурой, и в годами она становилась шире и глубже. Правда, дирижер должен уметь подчинить себе оркестр, убедить его в правильности своих намерений. Глазунову же немного не хватало дирижерской воли, настойчивости, требовательности. Глазунов был по натуре человеком мягким, душевным, расположенным к людям. Вот характерный эпизод, описанный им в письме Чайковскому: «Я недавно получил замечание от одного из музыкантов оркестра, сказанное наедине, что я мало обращаю внимания на оттенки, что совершенно верно, так как их нужно требовать и добиваться, а мне иногда бывает просто неловко надоедать почтенным людям, из которых почти каждый вдвое старше меня. Мне столько раз случалось просить играть пиона — один раз исполнят просьбу (а не требование), а на следующий раз забудут об этом. Буду завтра изо всех сил заставлять себя требовать».