Семь с половиной минут - [5]

Вроде обстоятельства дела ясны настолько, что ясней и быть не мажет. Все на виду, все запротоколировано и захронометрировано. Все действия участников драмы можно восстановить с точностью чуть ли не до секунды. Но от этого сами действия понятней не становятся.

Что побудило Морозова сорваться с места и броситься в цех? Сам он на допросе показал, что как раз в тот момент, когда залетевшая в комнату шаровая молния зашла за телевизор, на экране он увидел лежащего в крови Лихачева и кого-то склонившегося над ним. Кто это был, он не узнал, так как толком не успел рассмотреть, но ясно, что кто-то знакомый, с завода. Увиденное на экране и заставило его побежать в цех.

Следователь попросил его напрячь память и вспомнить, кто склонился над телом Лихачева. Морозов, заявил, что знает только, что кто-то хорошо знакомый, а кто — вспомнить не может.

На вопрос, как он может объяснить, что глядя на экран телевизора в одно и то же время с начальником цеха и начальником смены, он видел совершенно не то, что видели они, Морозов лишь буркнул что-то невнятное и погрузился в молчание, из которого следователю не удалось его вывести.

Все это наводило на подозрения. Не получалось логичной, цельной картинки из показаний разных свидетелей. Никак не получалось…

— Гражданин следователь… — послышался вкрадчивый, тихий голос.

Холмский вздрогнул и обернулся.

Перед ним стоял один из давешних доминошных партнеров Федора Ступова. Это был человек совершенно неприметной наружности, какой-то немного скособоченный и как бы пришибленный. Говорил он тихо, почти шепотом и в течение всего разговора ни разу не посмотрел следователю в глаза. Кажется, единственной его отличительной приметой была пара стальных коронок на передних зубах.

— …я извиняюсь, гражданин следователь, — продолжал человек, — вот вы тут у Ступова про Морозова с Лихачевым выспрашивали, так Федька про них ничего и не знает. А вот мне кое-что известно…

— Хорошо, — сказал Холмский, — идемте, я запишу ваши показания. Как ваша фамилия?

Незнакомец в ужасе замахал руками.

— Нет-нет, гражданин следователь, я так… сугубо, так сказать, неофициально… Если уж Морозов Лихачева пришил, то Агинский, дружок его, если разнюхает, что я показания дал, ни перед какой мокрухой не остановится.

— Вы что же считаете, что Лихачева убил Морозов?

— А кто же еще? Спекули они, гражданин следователь, фарцовщики. Одна банда.

— У вас есть основания так говорить?

— Конечно же есть, гражданин следователь! Вот сами посудите — сижу я в столовке, обедаю, а за соседним столиком Лихачев с Морозовым, и между собой, так, вполголоса — бу-бу-бу — ля-ля-ля… Мне, конечно, до феньки, да ведь уши не глаза — в сторону отведешь, а все равно слышишь…

— Ну и что же вы услышали?

— Так я ж и рассказываю — Лихачев, значит, Морозову говорит, спекуляция, мод, опасно, сесть можно, следствие, то да се… А тот ему в ответ — не боись, посылки в тюрягу слать буду, в места заключения, значит… И долго так ругались, сначала вполголоса, а потом уже и на крик перешли, да все непонятно, все по-блатному, по фене, а потом видят — и рядом сижу, ну и смолкли. Я, конечно, вида не подал; мол, обедаю, шницель рубаю, ничего не вижу, ничего не слышу, о своем мечтаю. Ну, они на меня буркалами позыркали и успокоились. Вот и все мои на них подозрения, гражданин следователь. Чего не знаю, того не знаю, врать не буду, а это своими ушами слышал. Так что, спекули они, гражданин следователь, одна шайка. Фарцанули чего-нибудь, а капусту не поделили, ну и пришил один другого… Я пошел, гражданин следователь, всего хорошего.

И странная личность повернулась и быстро зашагала прочь.

— Постойте, — закричал вслед Холмский, — я должен это все официально оформить…

Но личность только замахала руками и нырнула в коридор.

— А черт с ним, — махнул рукой следователь, — лицо его я запомнил, если нужно будет — откопаю.

Он нахмурился.

— Но если все это правда, что он мне тут наплел, то, кажется, дело другой оттенок принимает… Если спекуляция, какие-нибудь махинации, и кому-то, скажем, нужно убрать Лихачева и поставить под удар Морозова… Врубиться, скажем, в канал связи и подать на телевизор, что у техников стоит совсем другое изображение… Да, надо все это обдумать. Скверно, что Агинского нет — самое время его опросить. Придется ждать…

Он решительно зашагал к выходу.

6

Агинский приехал только через день и с самого утра объявился в кабинете следователя. Холмский к этому времени уже выработал стройную концепцию, включающую фальсификацию изображения на телеэкране и спекуляцию драгметаллами и дефицитными деталями. Он был настроен решительно.

— Скажите, — спросил он Агинского, — что вам известно о спекулятивных махинациях, в которых принимали участие Лихачев и Морозов?

Долгие две минуты Агинский глядел на следователя пустым взглядом. Его лицо не выражало совершенно ничего.

Под конец следователю стало как-то неловко и он, опустив глаза, засуетился, без нужды перекладывая на столе какие-то бумаги. Потом робко поднял взор, кашлянул:

— Так что вы можете сказать, по этому… э-э… поводу?

Вячеслав Агинский обрел наконец дар речи: