Семь планет - [9]

А шах больное сердце развлечет,

Следя за ходом зодческих работ.

Бахрам слова их принял в добрый час:

Его согласье — милость и приказ…

Тянулись от столицы семь дорог.

По ним народов двигался поток,

Дороги эти длинные вели

К столицам всех семи частей земли.

В начале каждой из семи дорог

Воздвигнуть было решено чертог.

Строителей не молкли голоса

И шумом оглушали небеса,

А те дарили им свои лучи,

Из солнца создавая кирпичи.

И говорили, их труды хваля:

«Семь райских кущ вместит в себя земля!»

Дворцы росли, меняясь на глазах,

И, созерцая их, увлекся шах.

Вот, проявив усердье, наконец

Закончил каждый зодчий свой дворец.

Покуда шло строительство, Бахрам

Дивился башням, лестницам, стенам,

Многоискусных зодчих мастерство

Целебным средством стало для него.

Могучие дворцы достигли туч,

Но каждый зодчий тоже был могуч,

Свою работу каждый кончил в срок,

Украсились дворцами семь дорог…

Вот улеглось смятение любви,

Утихло наваждение любви, —

Но тут работы кончились, и впредь,

Казалось, шаху, не на что смотреть.

Но молвили четыреста врачей,

Премудрости четыреста свечей:

«Еще одно лекарство нам дано:

Искусством называется оно.

Художники, прекрасного творцы,

Пусть разукрасят царские дворцы,

Их живопись, волшебна и нежна,

Для шаха стать целебною должна.

Пусть вдохновенье, озарив сердца,

Распишет стены каждого дворца,

Окрасив их в один и тот же цвет

Снаружи и внутри, — вот наш совет».

Вот привели сановники Мани,

И молвили художнику они:

«Ты создал кистью множество картин,

Явил ты всем художество картин,

Искусства красок ты вершиной стал,

Услады царской ты причиной стал, —

Здоровья царского причиной будь,

А мы тебе укажем верный путь.

Перед тобою — семь дворцов, Мани.

Немедленно их украшать начни,

Их распиши снаружи и внутри,

Но семь цветов различных избери.

Тебе не скажем: «Так, мол, распиши», —

Ты следуй лишь велениям души;

«Не делай так!» — ненужные слова.

Не станем нарушать твои права, —

Так распиши, как пожелаешь сам».

Художник, руку приложив к глазам,

Ответил: «Хорошо. Вот мой приказ:

Все нужное доставьте мне тотчас».

И каждый по приказу поступил,

И мастер к делу сразу приступил.

Из всех земель Бахрама и держав,

Художников искуснейших созвав

И тех, кто позолоту наводил, —

Для каждого работу находил.

На семь отрядов их разбил Мани;

В семи дворцах работали они,

А сам учитель поспевал везде:

Он — вдохновитель их в святом труде.

Искусством увлечен, по всем дворцам

Ходил с утра до вечера Бахрам,

Картины целый день обозревал,

И в каждой новый мир он открывал.

Он о своей кручине забывал,

Он бытие в картине познавал!

Пленила сердце роспись мощных стен,

Забыло сердце свой любовный плен.

Прошло немного времени, и вот

Величественны, как небесный свод,

Окрашены в различные цвета, —

Дворцы готовы: прелесть, красота

Сюда из райских перешли садов,

И стали семь дворцов — семи цветов!

Хотя в душе Бахрама не погас

Огонь любви, он ослабел сейчас.

Тогда сказал врачей высокий круг:

«Нашли мы средство устранить недуг.

Семью дворцами обладает шах, —

Семь гурий поселим в его дворцах.

Подчинены Бахраму семь царей,

Отцы семи красавиц дочерей.

Царевны эти — гуриям сродни,

Бахраму будут женами они.

Их музыкой, их пеньем опьянен,

Он будет их любовью исцелен».

Державы многодумные столпы

К семи царям направили стопы,

Нашли семь гурий, чудо из чудес,

Семь ярких солнц за пологом небес,

Семь бедствий мира, семь его даров,

Сознанья разрывающих покров,

Семь ясных звезд, — а блеск их нужен всем,

В ларце невинности — жемчужин семь!

Да, звезды, но сокрыт их нежный свет,

Жемчужины, но в них отверстий нет!

Не только слово — самый тонкий стих

Изобразить не в силах прелесть их!

Когда узнали семь земных царей,

Каков совет премудрых лекарей,

То поразились: в голову царям

Ни разу не пришло, что шах Бахрам

К себе в гарем возьмет их дочерей!

Но, выслушав посланцев, семь царей

Ответили с покорностью в очах:

«Поступим так, как соизволит шах,

Мы — капли малые в его морях,

Мы — под ногами шаха бренный прах,

Пылинки мы: вознес он к солнцу нас.

К чему согласье наше иль отказ?

Он — царь царей, он украшает мир!..»

И каждый свадебный устроил пир.

Когда же наступил конец пирам,

Семи красавиц мужем стал Бахрам.

И каждая вступила в тот дворец,

Который строил для нее отец.

И вот, согнав с лица Бахрама тень,

Врачи установили час и день,

Когда, в какой дворец ему входить,

Кого из обитательниц почтить.

Сказали: «Вот зашел заботы день,

А завтра предстоит субботы день.

Для шаха счастлив этот день всегда:

В зените в этот день его звезда.

Пусть мускусом поит его газель,

В гареме черном постелив постель».

СУББОТА

Рассказ путника, приведенного с дороги в Черный дворец

Фаррух, сын серендибского (цейлонского) царя Джусрата, «стремился к бедности святой, богатство, власть считал он суетой». В поисках приснившейся ему красавицы царевич попал в сирийский город Халеб (Алеппо). Одетый в одежду бедняков, в черный палас, наш странник нашел прибежище в городских развалинах. Купец Ахи, который, движим милосердием, «бродяг и нищих приводил в свой дом», привел к себе и Фарруха и случайно узнал, что красавица, которую ищет царевич, не кто иная, как его, Ахи, жена. Тогда купец развелся с любимой женой и отдал ее, против ее воли, в жены Фарруху. На пути домой царевич услышал от нее всю правду, узнал, что она по-прежнему любит Ахи, и, потрясенный, решил: «Пребудь отныне милой мне сестрой». Вернувшись на родину и унаследовав престол скончавшегося отца, Фаррух стал править страной по законам милосердия. Между тем царь Халеба, по навету клеветников, заключил Ахи в тюрьму и приказал его казнить. Купцу удалось убежать в Серендиб, и, как некогда царевич, он обрел пристанище в развалинах. Фаррух, подражая другу, отыскивал в развалинах нищих и странников, предоставлял им приют. Так он нашел Ахи и вновь соединил его с женой. В честь Фарруха и Ахи в Серендибе вошла в обиход простая одежда бедняков, черный палас, что дает поэту повод воскликнуть: «Я сам, когда б удача мне далась, не стал бы шелком заменять палас»