Семь красавиц - [16]

Шрифт
Интервал

Чаши были — цельный яхонт, стол же — бирюза.
Вызывал он вожделенье, радовал глаза.
А когда я сладкой пищей голод утолил
И напитком благовонным сердца жар залил, -—
Появились музыканты, кравчие ушли.
11 неведомое бедным жителям земли
Счастье, думал я, доступно, близко стало мне...
Нежно песня дев хвалою зазвучала мне.
Струны руда зазвенели, бубен забряцал.
Вихрь веселой многоцветной пляски засверкал.
Не касаясь луга, несся легкий круг подруг.
Будто ввысь их поднимали крылья быстрых рук.
А потом — поодаль сели девы пировать.
Кравчие не успевали чаши наполнять.
От вина и сильной страсти обезумел я.
Мне казалось — закипала в жилах кровь моя.
К госпоже сахарноустой руки я простер,
И у ней живым согласьем засветился взор.
Подкосила ноги эта дивная краса.
Я упал к ногам желанной, как ее коса.
Начал я у девы милой ноги целовать,
Возразит — я с большей силой стану целовать.
Уж надежды птица пела мне из тьмы ветвей,
Если б двести душ имел я, — все бы отдал ей.
«О скажи,  услада сердца, — я молил ее, —
Кто ты, сладостная? Имя назови свое!»
«Я тюрчанка с нежным телом, — молвила она, —
Нежною Тюркназ за это в мире названа».
Молвил я: «Как дивно сходны наши имена!..
Звуком имени со мною ты породнена.
Ты — Тюркназ, что значит — Нежность. Я —
 Набег — Тюрктаз.
Я молю тебя: немедля нападем сейчас
На несметных дивов горя — их огнем сожжем,
Утолим сердец томленье колдовским вином!
Все забудем... Обратимся к радости любви...
И душою погрузимся в радости любви!»
Я прочел в ее улыбке и в игре очей:
«Видишь — счастие судьбою занялось твоей!..
Видишь, час благоприятен... Нет вокруг людей...
Снисходительна подруга— так целуй смелей!»
Предо мною дверь лобзаний дева отперла —
Тысячу мне поцелуев огненных дала.
Вспыхнул я от поцелуев, словно от вина.
Шум моей кипящей крови слышала луна.
«Нынче — только поцелуи, — молвила она, —
Взявши в руку эту чашу, пей не вдруг до дна.
И пока еще ты можешь сдерживать желанье —
Кудри гладь, кусай мне губы, похищай лобзанье.
Но когда твой ум затмится страстью до того,
Что узды уже не будет слушать естество, —
Из толпы прислужниц, — в коей каждая девица,
Словно над любовной ночью вставшая денница, —
Ты какую бы ни выбрал, я освобожу,
И служить твоим желаньям я ей прикажу,
Чтоб она в укромном месте другу моему
Предалась, была невестой и слугой ему,
Чтобы притушила ярость твоего огня,
Но — чтобы в ручье осталась влага для меня.
Каждый вечер, только с неба сгонит мрак зарю,
Я тебе один из этих перлов подарю».
Молвив так, толпу прислужниц взором обвела.
Ту, которую для ласки годною сочла,
Мановеньем чуть заметным к трону позвала
И ее, с улыбкой нежной, мне передала.
И луна, подаренная мне, меня взяла
За руку и в сумрачную чащу увела.
Был пленен я родинкою, стал рабом кудрей.
Под навесом листьев шел я, как во сне, за ней.
И меня в шатер укромный привела она.
Я поладил с ней, как с нижней верхняя струна.
Там постель была роскошно раньше постлана,
Легким шелком и коврами ярко убрана.
И затылками подушки ложа смяли мы.
Целовались и друг друга обнимали мы.
Отыскал я роз охапку между ивняков.
Потонул в охапке белых, алых лепестков.
Перл бесценный, сокровенный в раковине был,
Снял с жемчужницы печать я, створки отворил.
Я ласкал свою подругу до дневной поры,
В ложе, амброю дышавшем, полном камфары.
Встал я из ее объятий при сиянье дня.
Приготовила проворно дева для меня
Водоем златой, сиявший яхонтовым дном.
И водой благоуханной я омылся в нем.
Знойный полдень был, когда я вышел из шатра.
Гурии, что пировали на лугу вчера,
Все исчезли. Я остался там у родника
Одинокий — наподобье желтого цветка,
Утомленный и с похмельем тяжким в голове,
Влажным лбом своим склонился я к сухой траве.
От полудня до заката продремал я там.
Счастье бодрствует, покамест спит счастливец сам.
Только мускусный мешочек ночь-газель раскрыла
И на небо мускус черный с амброй положила,
Из носилок сна я поднял голову тогда.
Встал я, как побег кленовый, где журчит вода.
Как минувшей ночью, туча с ветром пронеслась,
И жемчужным над долиной ливнем пролилась.
Ветер подметал долину, ливень поливал.
Ветер сеял розы, ливень лилии сажал.
А когда в долине встала амбровая мгла,
Розовая — в сто потоков — влага потекла.
Это вновь минувшей ночи гурии пришли,
Трон с покровом драгоценным снова принесли
На лугу опять поставлен трон был золотой,
Занавешенный шелками, дорогой парчой. 
Вновь пошел у них веселый, беззаботный пир.
Смехом, пеньем и волненьем был разбужен мир
Встали девушки в сиянье факелов ночных.
 Села грабящая сердце госпожа средь них.
Девушкам она велела, чтоб меня нашли,
Чтобы снова к ней с почетом гостя привели.
Я на зов пришел охотно. И на трон меня
По обычаю былого усадили дня.
Бирюзовый стол для пира принесли они,
Яства подали и вина и зажгли огни.
Был утишен голод, жажда мной утолена,
Сладко, стройно сговорилась со струной струна.
Голову вино вскружило, жилы обожгло.
И опять вино с любовью дружбу завело.
И моя Тюркназ явила милость мне опять,
Своего раба решила снова обласкать.
И дала она подругам знак движеньем глаз,
Чтоб они ушли, оставив с глазу на глаз нас.
Тут огонь любви из сердца бросился мне в мозг.
Сразу мозг мой растопился, словно мягкий воск.

Еще от автора Низами Гянджеви
Из персидско-таджикской поэзии

Небольшой сборник стихов Ильяса ибн Юсуф Низами (1141–1211), Муслихиддина Саади (1184–1292), Абдуррахмана Джами (1414–1492), Афзаладдина Хакани (1121–1199) и Насира Хосрова (1003–1123). .


Искандер-наме

Низами считал поэму «Искандер-наме» итогом своего творчества, по сравнению с другими поэмами «Хамсе» она отличается некоторой философской усложнённостью. Поэма является творческой переработкой Низами различныхсюжетов и легенд об Искандере —Александре Македонском, образ которого Низами расположил в центре поэмы. С самого начала Александр Македонский выступает как идеальный государь, воюющий только во имя защиты справедливости.


Родник жемчужин

В книгу вошли стихотворения и отрывки из поэм персидских и таджикских поэтов классического периода: Рудаки, Фирдоуси, Омара Хайяма, Саади, Хафиза, Джами и других, азербайджанских поэтов Хакани и Низами (писавших на фарси), а также персоязычного поэта Индии Амира Хосрова Дехлеви.


Хосров и Ширин

Содержание поэмы «Хосров и Ширин» (1181 год) — всепоглощающая любовь: «Все ложь, одна любовь указ беспрекословный, и в мире все игра, что вне игры любовной… Кто станет без любви, да внемлет укоризне: он мертв, хотя б стократ он был исполнен жизни». По сути это — суфийское произведение, аллегорически изображающее стремление души к Богу; но чувства изображены настолько живо, что неподготовленный читатель даже не замечает аллегории, воспринимая поэму как романтическое любовное произведение. Сюжет взят из древней легенды, описывающей множество приключений.


Любовная лирика классических поэтов Востока

В книгу включены стихи классических поэтов средневекового Востока — арабских, персидских, турецких — о любви.Крупнейшие мастера восточной лирики сумели взволнованно и проникновенно, с большой художественной силой рассказать о радостях и трагедиях, которыми отмечена подлинная любовь.


Лейли и Меджнун

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Эта книга необычна, потому что необычен сам предмет, о котором идет речь. Евнухи! Что мы знаем о них, кроме высказываний, полных недоумения, порой презрения, обычно основанных на незнании или непонимании существа сложного явления. Кто эти люди, как они стали скопцами, какое место они занимали в обществе? В книге речь пойдет о Китае — стране, где институт евнухов существовал много веков. С евнухами были связаны секреты двора, придворные интриги, интимные тайны… Это картины китайской истории, мало известные в самом Китае, и тем более, вне его.


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Лирика Древнего Египта

Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Сокровищница тайн

“Сокровищница тайн” — первая поэма знаменитой “Хамсэ” (“Пятерицы”) азербайджанского поэта Низами Гянджеви. В этом произведения поэт излагает свои гуманистические концепции, иллюстрируя их нравоучительными повествованиями. В таких притчах, как “Повесть о падишахе, потерявшем надежду и получившем прощение”, “Повесть о старухе и султане Санджаре”, “Повесть о царе-притеснителе и правдивом человеке”, “Повесть о Нуширване и его визире” Низами остро критикует деспотизм и произвол властителей, осуждает разврат, лень, ханжество и лицемерие власть имущих, и в то же время высоко оценивает мораль простых, честных людей, живущих своим трудом.


Пять поэм

За последние тридцать лет жизни Низами создал пять больших поэм («Пятерица»), общим объемом около шестидесяти тысяч строк (тридцать тысяч бейтов). В настоящем издании поэмы представлены сокращенными поэтическими переводами с изложением содержания пропущенных глав, снабжены комментариями.«Сокровищница тайн» написана между 1173 и 1180 годом, «Хорсов и Ширин» закончена в 1181 году, «Лейли и Меджнун» — в 1188 году. Эти три поэмы относятся к периодам молодости и зрелости поэта. Жалобы на старость и болезни появляются в поэме «Семь красавиц», завершенной в 1197 году, когда Низами было около шестидесяти лет.