Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны - [153]
Вдобавок на такую операцию не распространялась страховка. Хирург заломил 100 000 долларов наличными. И никому из молодых Маглиери не улыбалось потом говорить: «Нет, мы сделали далеко не все, что от нас зависело».
– Получается одиннадцать штук с носа, – живо подсчитал Томми. – Уж конечно, каждый из нас раздобудет такую малость для родной матери.
У самого Томми, у Берни, Гая, Фредди и Ричи деньги нашлись. У Минго – тоже (в то время он еще не пристрастился к героину). Арти и его молодая жена имели на двоих четыре тысячи. Остальное Арти занял у Гая в счет зарплаты (удобно – Гай был боссом Арти). У Никки ничего не было, кроме справок о слабом здоровье, но Томми, всю жизнь покрывавший брата, выплатил его долю. Джонни в больнице вообще не появился. Томми внес деньги и за него, причем с тех пор делает вид, что Джонни когда-нибудь отдаст долг. С другой стороны, может, так и правильно. У всех жены и дети, одному Томми семейное счастье не светит. Денежки, значит, у него сами копятся.
Как читателю уже известно, врачи с прогнозом ошиблись. Наверное, сами не догадывались, на какие чудеса способны. А может, просто не оперировали до той поры пациентов, столь упорствующих в бессмертии.
Так начались бесконечные тридцать лет.
Удаляя часть мозга, чтобы тот сам себя не раздавил, хирург удаляет часть личности. Навечно. Человек лишается умения подавлять страхи – но не самих страхов. Человек больше не управляет лицевыми мышцами – улыбается, даже когда зол. Способность к состраданию почти полностью вытесняется подозрениями.
Хирург вырезает память; не всю, конечно, а только часть. Зато освободившееся место живо занимают те воспоминания, что годами не выпускались на свет. Словно картофелины, извлекаемые на поверхность посредством дерганья за ботву, лежат эти воспоминания, ждут, покуда отряхнешь их от земли.
И вот чем был занят Стеллин мозг – точнее, то, что от него осталось, – в бесконечный период комы:
Свежайшее воспоминание – ступени, цементный пол, кровь.
Воспоминание шестидесятилетней давности – призрачные руки, снаружи давящие на дверь, ножка младшей сестренки, о которую Стелла споткнулась, вследствие чего вылетела вон из здания иеволийской школы, ударившись головой.
Душное летнее утро сорок первого года, Стелла приходит в себя после ночного кошмара. Она в спальне, сидит на полу; ее пульсирующее плечо стискивают Тинины руки.
Кухня в доме на Бедфорд-стрит, отец, колотящий Стеллу головой об импровизированный алтарь с фотографией Стеллы Первой – когда Тина проболталась про Стеллин тайник.
Январь двадцать шестого, сырой булыжник виа Фонтана, невидимая рука, не дающая Стелле разжать пальцы и скормить свиньям хлеб; копыта, втаптывающие Стеллу в ледяную грязь, – и расширенные глаза Четтины, которая словно язык проглотила.
Темная кухня на Олдер-стрит, холодный кафельный пол, удушье от куриной кости – и Тина, столь вовремя оказавшаяся рядом.
Похороны малютки Боба, всхлипывающая Тина, ее лепет: «Стелла, ты сможешь простить меня? За мою… зависть». Стелла тогда ответила: «Забудь ты эти бредни – зависть, сглаз и прочее!»
Она привыкла думать, что ее преследует призрак умершей сестры. Лишь теперь Стелле открылось: не та из сестер ей вредит, которая умерла, а та, которая живехонька.
Сначала она не может говорить. Во второй раз в жизни очнувшись на больничной койке, она видит красное от слез, потное Тинино лицо. И, недвижная, вынуждена терпеть, когда Тина промокает ей лоб влажной губкой, когда тискает ее пальцы. Немало времени проходит – возможно, не один день и не два, – прежде чем Стелла находит в себе силы выдавить: «Прочь».
Рядом всегда ее дети – в разных комбинациях. Неизменно дежурят Томми, Арти и Берни; часто к ним присоединяются Фредди, Гай и Ричи, их жены, а еще Куинни, невестка. Все они гладят ей руки, пытаются массировать ноги. Они так счастливы, что Стелла наконец-то заговорила; они едва ли понимают смысл сказанного. И Стелла повторяет: «Прочь».
Нет, до них не доходит. Ничего, Стелла сейчас объяснит.
– Прочь.
Она в состоянии шевельнуть рукой. Она поднимает руку, она указывает на Тину.
– Ты. Уходи прочь.
За тетку вступаются Стеллины дети:
– Мам, ты чего? Тетя Тина за тобой всю дорогу ухаживала! Она прямо тут, в палате, на полу спала! Она тебя больше всех на свете любит!
– Прочь, Тина.
Тина в шоке, Тина в истерике. Рыдания, крики: «Она сама не понимает, что говорит!» Вот еще! Стелле отлично видно, какие виноватые у сестры глаза. Тина знает, что натворила. Знает, почему спала на полу, почему промокала губкой бесчувственное Стеллино тело, кормила вкусностями Стеллиных детей и поила вином Стеллиного мужа. Добрыми делами вот уже шестьдесят семь лет Тина безуспешно пытается подавить зависть к старшей сестре. Но в ней, в Тине, – яд, опаснейший яд; она не может это отрицать.
– Прочь, – повторяет Стелла. – Ты вину за собой знаешь.
В последующие годы никто Стелле не верил насчет Тины. Да что она такого сделала? Ясно – ничего. Просто у Стеллы разум повредился, перещелкнуло там – отсюда и необъяснимая, необоснованная ненависть к Тине. И какая лютая! Все прежние ее убеждения заменились одним-единственным: Тина в чем-то виновата. Попробуй оспорь! Тина-де с рождения Стелле завидует. В детстве хорошенькому личику завидовала, сообразительности, бойкости. Когда девочки повзрослели, Тина стала завидовать популярности Стеллы у парней. Затем – наличию красивого, работящего и покладистого мужа. А уж с тех пор, как дети пошли, Тинина зависть вообще берегов не ведала. Каждый эпизод самопожертвования со стороны Тины был не чем иным, как попыткой подавить это пагубное чувство.
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Молодой писатель ненадолго возвращается в родную Колумбию из Европы, но отпуск оказывается длиннее запланированного, когда его беременная жена попадает в больницу. Пытаясь отвлечься от тревоги, Хуан бродит по знакомым улицам, но с каждым шагом Богота будто затягивает его в дебри своей кровавой истории, заставляя все глубже погружаться в тайны убийств, определивших судьбу Колумбии на много лет вперед. Итак, согласно официальной версии, 9 апреля 1948 года случайный прохожий застрелил Хорхе Элесьера Гайтана, лидера либеральной партии, юриста и непревзойденного оратора.
Лотта Бёк – женщина средних лет, которая абсолютно довольна своей жизнью. Она преподает в Академии искусств в Осло, ее лекции отличаются продуманностью и экспрессией. Когда студент-выпускник режиссерского факультета Таге Баст просит Лотту принять участие в его художественном проекте, Лотта соглашается, хотя ее терзают сомнения (шутка ли, но Таге Баст ею как будто увлечен). Съемки меняют мировосприятие Лотты. Она впервые видит себя со стороны. И это ей не слишком нравится.
В Канзасе лето жарче обычного. Красный кабриолет мчится по шоссе. Из здания заброшенной скотобойни течет кровь. В тенях виднеется чей-то зловещий силуэт. Подростки хотят изменить свою жизнь. Из подвала доносятся вопли. Рождаются мечты о славе, разбиваются другие. Юная Хейли готовится к турниру по гольфу в честь своей рано ушедшей матери. Норма, оставшись одна с тремя детьми в доме, затерянном среди полей, старается сохранить мир в семье. Герои, каждый по-своему, оказываются в ловушке, из которой они будут пытаться вырваться любой ценой.
Спустя два десятка лет из-за смерти отца Бергльот возвращается в лоно семьи. Три сестры и брат собираются за одним столом из-за спора за наследство, которое, как они считают, поделено совершенно несправедливо. Однако конфликт куда глубже, чем кажется на первый взгляд. Почему старшие дети получили гораздо меньше, чем младшие? Чем Бергльот и ее брат провинились перед семьей? Многогранный, оставляющий горькое послевкусие роман Вигдис Йорт завораживает своей непередаваемой скандинавской атмосферой и беспощадным, почти шокирующим сюжетом.