Семь баллов по Бофорту - [74]
Помню, перед отъездом мы сидели в уютной квартирке с низкими креслами и причудливым торшером, уроженцем каких-то дальних заграниц. Молодой художник, хозяин квартиры, тихо играл на гитаре. Красивая сероглазая ленинградка, его жена, рассеянно улыбаясь не то своим мыслям, не то заезжему киношнику, толковавшему о Севере с восторженной жадностью поклонника пыжика и нерпичьих шкур, стряхивала с сигареты пепел в радужную раковину — чей-то опустевший дом. Я смотрела на ее тонкие пальцы, на точеные серьги в маленьких ушах и думала: если раздвинуть тяжелые занавеси на окнах и заглянуть в темноту — увижу сырую невскую набережную с желтыми листьями, прилипшими к парапету. Нет, нет — за окном колючий колымский снег. Люди приносят с собой свой город: северные столицы — лишь мозаики материковских городов. И все же, несмотря на торшер и ленинградские шторы, заслонившие нас от тундры и океана, ясно, что это север, край земли, очень-очень далекий. И от этого грустно, и что-то щемит внутри, и хочется подержаться за ускользающий земной край, пожить здесь лицом в океанский ветер. И досадно, что этому не быть — тянуло, звало к себе привычное. В умной сутолоке городов трудно быть свободным: даже нежные цепи культуры — все же цепи. Уйти от них можно разве что в тайгу или в океан. Но мы не уходим, потому что привыкли к цепям, нам сладостна их привычная тяжесть, мы консервативны, как маленький гусенок, выросший в теплых сенцах.
И я с уважением, исподтишка разглядывала полнеющую сероглазую женщину, красивую умницу, приехавшую в Магадан года три назад. Здесь, в далеком полярном городе, заиграла ее богатая натура каждой гранью — все оказалось нужным и заметным. Предвидя возможность такой судьбы, она нашла в себе силы — в тридцать два года — уехать от блеска Петрова града, от привычного тепла родительской семьи, от друзей. Ее смелость была вознаграждена — чуть запоздалым счастьем, привязанностью новых друзей, потребностью в ее остром уме, растворявшемся в блеске Ленинграда. Полудремля в ласкающем кресле, я думала, что наше счастье зависит только от нас самих — от нашей смелости и упорства. Ждать счастья дома, на диване, скучно и ненадежно. Вот пройти за ним землю из края в край — это уже дает право что-то сказать о судьбе. Непривычная двойственность здешней жизни просачивалась в нутро, и грустно было уезжать. Но такая у нас судьба — осколки чужого счастья, чужих городов торчат в сердце, и нет сил отдаться нему-то целиком.
Возбужденному киношнику пообещали прислать пыжиковый треух и унты, он успокоился. А Харитонов, чтобы сгладить как-то его неловкость, стал читать стихи, посвященные Северу:
По голубым фарфоровым чашкам разлили медового цвета пахучий чай. Семь лет назад мои однокурсницы, распределившиеся в Магадан, тоже повезли с собой хрупкие сервизы. Тогда это показалось нам пижонством, но теперь, сидя за магаданским столом, я вдруг поняла трогательную гордость этого вызова: за окном метель и полярная ночь, а на столе — фарфор. Под свист ледяного ветра с Нововеселой мы пили чай из полупрозрачных, тонко позванивавших чашек. Хозяин снова взял гитару, и художники-оформители из местного издательства тихо запели, собравшись в кружок. Они любили те же песни, что и мы. И от этого родства, связывавшего нас, людей одного поколения, через всю страну — тринадцать часов на ИЛ-18 — тяжело было встать и попрощаться, может быть, навсегда.
Уезжали мы на рассвете. Гулко цокая по только что выметенным плитам тротуара, мы поднялись от гостиницы вверх по проспекту Ленина к стали поджидать автобус. Рюкзаки, отягощенные моржовыми клыками, в последний раз оттягивали плечи. Было по-утреннему морозно, день нарождался прозрачный, не замутненный ни одной тучкой. Только высоко-высоко в темно-синем зените, просвечиваясь насквозь, как месяц в полдень, стояло длинное перистое облако.
В бестолковом Магаданском аэропорту — новое здание еще не действовало и только снисходительно поблескивало огромными модерными стеклами — мы протиснулись к одной из стоек и спросили, где наш самолет. «Опаздывает!» — ответила кудрявая дежурная и тут же убежала по каким-то совершенно неотложным делам. Мы и сами догадывались, что если самолета нет, то он опаздывает, но никаких уточнений так и не последовало. Выстояв порядочную очередь в столовке, мы съели биточки с холодными макаронами, а потом в мрачноватом, похожем на запущенный ангар или старое овощехранилище зале ожидания дожевали грудинку, предусмотрительно заготовленную в магаданском гастрономе.
Нашего ИЛа все не было. Ходили слухи, что он сел не то в Охотске, не то в Якутске и вроде бы сегодня его вовсе не будет. Велись раздумчивые переговоры: возвращаться ли в Магадан или попробовать выбить местечко в тесной аэропортовской гостинице. Мы не участвовали в этих совещаниях, потому что денег на гостиницу все равно уже не было.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Плавание на Индевре» — дневники первой кругосветной экспедиции великого английского мореплавателя Джемса Кука.Первое кругосветное плавание Кука открыло новую эпоху в истории географических открытий в морях южного полушария. Кук проложил новые пути в Тихом океане, впервые нанес на карту Новую Зеландию и открыл все восточное побережье Австралии. В своих дневниках Кук ярко и образно описал «остров вечной весны» Таити, суровые берега Новой Зеландии, девственные австралийские земли.
Только русская девушка, только одна, только в Азии — рецепт невероятного литературного коктейля! Еще никогда жанр путевых заметок не был таким захватывающим.В ее голове родилась Идея — пройти в одиночку пять восточных стран, познать секрет «азиатского притяжения». Разорвать цепи привычного окружения, покорять все преграды на пути, бросаться навстречу приключениям, ничего не боясь!«Азиатское притяжение» — еще и ценное пособие по самоорганизации путешествия. На полгода по разным странам или на две недели в Таиланд — неважно, главное — теперь вы сможете это сделать сами.
Герои приключенческого романа Ж. Верна путешествуют по реке Ориноко и подвергаются многочисленным опасностям. Цель их путешествия — установить истину относительно происхождения великой реки.Иллюстрации Жоржа Ру (George Roux)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«… Покамест Румянцев с Крузенштерном смотрели карту, Шишмарев повествовал о плаваниях и лавировках во льдах и кончил тем, что, как там ни похваляйся, вот, дескать, бессмертного Кука обскакали, однако вернулись – не прошли Северо-западным путем.– Молодой квас, неубродивший, – рассмеялся Николай Петрович и сказал Крузенштерну: – Все-то молодым мало, а? – И опять отнесся к Глебу Семеновичу: – Ни один мореходец без вашей карты не обойдется, сударь. Не так ли? А если так, то и нечего бога гневить. Вон, глядите, уж на что англичане-то прыткие, а тоже знаете ли… Впрочем, сей предмет для Ивана Федоровича коронный… Иван Федорович, батюшка, что там ваш-то Барроу пишет? Как там у них, а? Крузенштерн толковал о новых и новых английских «покушениях» к отысканию Северо-западного прохода.
В этой увлекательной повести события развертываются на звериных тропах, в таежных селениях, в далеких стойбищах. Романтикой подвига дышат страницы книги, герои которой живут поисками природных кладов сибирской тайги.Автор книги — чешский коммунист, проживший в Советском Союзе около двадцати лет и побывавший во многих его районах, в том числе в Сибири и на Дальнем Востоке.
Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I. Сост. и комм. М. Фоменко. Изд. 2-е, испр. и доп. — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2014. - 352 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. XXXVI).Йети, голуб-яван, алмасты — нерешенная загадка снежного человека продолжает будоражить умы…В антологии собраны фантастические произведения о встречах со снежным человеком на пиках Гималаев, в горах Средней Азии и в ледовых просторах Антарктики. Читатель найдет здесь и один из первых рассказов об «отвратительном снежном человеке», и классические рассказы и повести советских фантастов, и сравнительно недавние новеллы и рассказы.Во втором, исправленном и дополненном издании, антология обогатилась пятью рассказами и повестью.
В своей книге неутомимый норвежский исследователь арктических просторов и покоритель Южного полюса Руал Амундсен подробно рассказывает о том, как он стал полярным исследователем. Перед глазами читателя проходят картины его детства, первые походы, дается увлекательное описание всех его замечательных путешествий, в которых жизнь Амундсена неоднократно подвергалась смертельной опасности.Книга интересна и полезна тем, что она вскрывает корни успехов знаменитого полярника, показывает, как продуманно готовился Амундсен к каждому своему путешествию, учитывая и природные особенности намеченной области, и опыт других ученых, и технические возможности своего времени.
Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…Антология «Громовая стрела» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу вошли произведения российских и советских авторов, впервые изданные в 1910-1940-х гг.