Селестина - [8]

Шрифт
Интервал

Авось рассказ мой сможет умудрить

Ряды юнцов, к любви попавших в сети.


Открылось мне, что рукопись скрывала

Две тысячи суждений и острот.

Она — мудра, но вместе без длиннот —

Мишурным блеском суть маскировала.

Поистине, не столько труд Дедала[6]

Разителен, сколь этот краткий труд.

О, если б сам Хуан де Мена тут

Искусным слогом довершил начало!


Столь дивной книги не было доныне,

Хоть выбирайте вы язык любой,

От языка Испании родной

До греческого вплоть и до латыни.

Искусно льются строки в «Селестине»,

Лавровый автору плетя венец,

И пусть ему пожалует творец

Загробное блаженство по кончине.


Автор уговаривает влюбленных служить богу и оставить дурные наклонности и пороки любви


Да внемлет всяк влюбленный этим строкам:

Есть в чтенье их оружье против зла.

Радивость в храме также б помогла

Единоборству доблести с пороком.

Всем любящим да будет то уроком —

Не подражать преступникам младым.

Их ожидает, как мы ни скорбим,

Могила, уготованная роком.


Конец


О девы, старцы, юноши и вдовы,

Не забывайте повести моей,

То — зеркало губительных страстей,

А вас зову я прочь с пути такого.

Лишь в правде—жизнь; слепцы, прозрите снова, Внедряйте в нравы чистоты закон,

А пуще бойтесь, как бы Купидон Не ранил вас из лука золотого.

Пролог

[7]



Все сущее творится в распрях или битвах, как сказал великий мудрец Гераклит: «Omnia secun­dum litem fiunt». Изречение, на мой взгляд, до­стойное того, чтобы память сохранила его на­веки. И если всякое слово мудрого человека чем-нибудь чревато, то уж эти слова так напол­нены смыслом, так набухли, что, кажется, вот-вот лопнут и брызнут во все стороны буйными ветвями и листь­ями, а для людей понятливых с избытком хватит даже са­мой маленькой почки. Но мой ничтожный разум способен лишь глодать сухую кору изречений мудрецов, достойных хвалы за светлый ум, и я воспользуюсь тем немногим, что мне доступно, дабы этот краткий пролог достиг своей цели.

Я нашел, что приведенное мною изречение подтвер­ждено великим оратором и увенчанным лаврами поэтом Франческо Петраркой, который сказал: «Sine lite atque offensione nihil genuit natura parens». — «Без спора и столкно­вений не создает ничего природа, матерь всего сущего». И далее: «Sic est enim et sic propemodum universa testantur: rapido stellae obviant firmamento; contraria invicem elementa confligunt; terrae tremunt, maria fluctuant, аёг quatitur, erepant flammae, bellum immortale venti gerunt, tempora tempori- bus concertant, secum singula, nobiscum omnia». Что означает: «Так оно в действительности и обстоит, и все о том сви­детельствует: звезды сталкиваются на стремительно дви­жущемся небосклоне, враждебные стихии вступают в сра­жение, суша колеблется, моря волнуются, воздух сотря­сается, пламя гудит, ветры ведут меж собою непрестанные войны, времена года спорят и борются друг с другом, и все вместе — против нас».

Лето мучит нас чрезмерным жаром, зима — холодом и суровостью; и если все, что мы зовем круговоротом времен года, все, что дает нам питание и жизнь, приходит вдруг в необычное неистовство, это и есть не что иное, как война против нас. Сколь она страшна, тому свидетельство вели­кие землетрясения и бури, кораблекрушения и пожары, как небесные, так и земные, ярость наводнений, рев грома, ужасающая стремительность молний, движение облаков, о вольном беге коих, жаждая узнать тайную его причину, спорят меж собой философы в своих школах, как волны в море.

Среди животных также царит вечная вражда: рыбы, звери, птицы, змеи — все преследуют друг друга: лев волка, волк козу, собака зайца; и когда бы это не похо­дило на известную побасенку, я не скоро закончил бы мой перечень. Слон — такое могучее, сильное животное — пу­гается и убегает при виде жалкого мышонка, едва заслы­шит, как тот скребется. Василиск, по воле природы самая ядовитая и опасная из змей, нагоняет свистом страх на сородичей, рассеивает и обращает их в бегство своим по­явлением, а одним своим взглядом поражает их насмерть. Злобная гадюка во время зачатия от великой нежности сжимает в пасти голову самца с такой силой, что убивает его; а когда она плодится, первое чадо разрывает лоно ма­тери, прокладывая путь остальным. Она гибнет, и дете­ныш как бы мстит за смерть отца. Где найти распрю, борьбу или битву страшнее этой, когда живое существо носит в чреве своем того, кто его пожрет?

Не меньше естественных раздоров должно быть и среди рыб; ведь известно, что море столь же богато рыбой всех видов, как воздух и земля — зверем и птицей, а то и бо­гаче. Аристотель и Плиний[8] рассказывают чудеса о ма­ленькой рыбке по названию Echeneis и об ее воинственном нраве. Приблизившись, например, к суденышку или даже к большому кораблю, она останавливает его, не давая дви­нуться с места, как быстро ни мчат его волны, о чем упо­минает и Лукан,[9] говоря:

Non puppim retinens, Euro tendente rudentes,

In mediis Echeneis aquis.

(«Есть там также рыба, зовущаяся Эхенеис, что преграж­дает путь кораблю в море, когда ветер Эвр натянет ка­наты».) О распря в природе, достойная изумления: ма­ленькая рыбка оказывается сильнее, чем большое судно и вся мощь ветров!


Рекомендуем почитать
История ромеев, 1204–1359

Главный труд византийского философа, богослова, историка, астронома и писателя Никифора Григоры (Νικηφόρος Γρηγοράς) включает 37 книг и охватывают период с 1204 по 1359 г. Наиболее подробно автор описывает исторических деятелей своего времени и события, свидетелем (а зачастую и участником) которых он был как лицо, приближенное к императорскому двору. Григора обнаруживает внушительную скрупулёзность, но стиль его помпезен и тенденциозен. Более чем пристальное внимание уделено религиозным вопросам и догматическим спорам. Три тома под одной обложкой. Перевод Р.


Средневековые французские фарсы

В настоящей книге публикуется двадцать один фарс, время создания которых относится к XIII—XVI векам. Произведения этого театрального жанра, широко распространенные в средние века, по сути дела, незнакомы нашему читателю. Переводы, включенные в сборник, сделаны специально для данного издания и публикуются впервые.


Младшие современники Шекспира

В стихах, предпосланных первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в свет в 1623 году, знаменитый английский драматург Бен Джонсон сказал: "Он принадлежит не одному веку, но всем временам" Слова эти, прозвучавшие через семь лет после смерти великого творца "Гамлета" и "Короля Лира", оказались пророческими. В истории театра нового времени не было и нет фигуры крупнее Шекспира. Конечно, не следует думать, что все остальные писатели того времени были лишь блеклыми копиями великого драматурга и что их творения лишь занимают отведенное им место на книжной полке, уже давно не интересуя читателей и театральных зрителей.


Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава

В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.


Фортунат

К числу наиболее популярных и в то же время самобытных немецких народных книг относится «Фортунат». Первое известное нам издание этой книги датировано 1509 г. Действие романа развертывается до начала XVI в., оно относится к тому времени, когда Константинополь еще не был завоеван турками, а испанцы вели войну с гранадскими маврами. Автору «Фортуната» доставляет несомненное удовольствие называть все новые и новые города, по которым странствуют его герои. Хорошо известно, насколько в эпоху Возрождения был велик интерес широких читательских кругов к многообразному земному миру.


Сага о гренландцах

«Сага о гренландцах» и «Сага об Эйрике рыжем»— главный источник сведений об открытии Америки в конце Х в. Поэтому они издавна привлекали внимание ученых, много раз издавались и переводились на разные языки, и о них есть огромная литература. Содержание этих двух саг в общих чертах совпадает: в них рассказывается о тех же людях — Эйрике Рыжем, основателе исландской колонии в Гренландии, его сыновьях Лейве, Торстейне и Торвальде, жене Торстейна Гудрид и ее втором муже Торфинне Карлсефни — и о тех же событиях — колонизации Гренландии и поездках в Виноградную Страну, то есть в Северную Америку.