Сексуальное учение Нефритового дракона - [63]

Кроме меня в храме Небесных врат жили еще пять монахов и от трех до семи послушников, прибывших из других монастырей, чтобы узнать что-нибудь особенное от одного из наших учителей, либо же просто странствующие монахи, которым на некоторое время требовалось жилье. Из всех постоянных обитателей храма был один, о котором я хочу упомянуть особо. У него не было имени; мы не знали его возраста, не знали, откуда он пришел и где родился. Если спрашивали его, как его имя, он всегда отвечал: «Мин гэ мин, фэй чан мин» («Имя, что может быть названо, не вечно» — это цитата из «Дао дэ цзин»). Если спрашивали его, где он родился, он отвечал: «Никто не рождается; все приходят из пустоты». Если спрашивали его, откуда он пришел, он дотрагивался до твоего плеча указательным и средним пальцами, и ты отлетал на десять футов назад. Этот человек, которого мы называли Дао Ши (учитель Дао), все свои дни проводил в медитации, а в некоторых случаях можно было видеть, как он выполняет упражнения Восьми Бессмертных с мечом или занимается видом фехтования, называемым «Игра с мечом Бессмертных с гор У Дан». Говорили, что ест он только четыре раза в неделю, — должно быть, питался он ветром и росой. Что примечательно: за все годы, проведенные в храме, только несколько раз я видел его в обеденном зале вместе со всеми. Мы ни разу не разговаривали, но мне думается, что многому от него научился.

На протяжении первых нескольких лет жизни в храме Небесных врат я немного улучшил свое здоровье и расширил познания в даосизме, но чувствовал, что все еще слишком далек от любого вида бессмертия. Мои достижения в области медитации были достаточно велики, но я не добился движения ци по меридианам и не испытал Просветления. Возможно, я был слишком нетерпелив, возможно, не обладал нужным темпераментом, подходящим для планомерных занятий Дао Инь (даосские дыхательные упражнения, служащие для направления движения ци). Учитель Чан постоянно поощрял меня в занятиях, говоря, что я должен продолжать их так долго, как это потребуется. Я уверен, что он только подстегнул мое нетерпение, поскольку я все чаще и чаще искал его наставлений. Где-то глубоко внутри я ощущал, что упускаю что-то важное или что мне не раскрыли какие-то глубокие тайны, поскольку был уверен, что мне хватает и ума, и желания, чтобы продвинуться значительно дальше теперешнего.

Но все это изменилось, когда учитель Чан представил меня женщине по имени Цинь Хуа. Раньше я видел ее на нескольких храмовых празднествах и во" время встреч с учителем Чаном. Но я всегда стеснялся заводить с ней беседу, поскольку она была слишком прекрасна для меня, а мой разум никак не мог избавиться от образа Мэй Ли и от того, насколько невероятно приятными были ее прикосновения. Цинь Хуа была еще прекраснее моей сестры, и, чтобы не вредить своим занятиям, я подавлял в себе все намерения сблизиться с этой женщиной.

Бессмертная Цинь Хуа

Как-то рано вечером я читал и изучал мой излюбленный даосский трактат — «Баобу-цзы», автором которого был бессмертный Гэ Хун, как вдруг услышал тихий стук в дверь. Это оказался новый послушник — Гуань Мэн, который принес мне весть о том, что учитель Чан желает видеть меня в садовой беседке, называемой «Восстановление Мира», в задней части храмовых владений. В основном это был личный сад учителя Чана, где он мог обрести одиночество и насладиться им, удалившись от всех храмовых дел. Поблагодарив Гуань Мэна, я аккуратно закрыл книгу, поставил ее на полку, переменил одежду, поправил прическу и шапку. Я думал, что учитель Чан собирается дать мне указания касательно того, как мне улучшить свои занятия медитацией, и очень тревожился по этому поводу, но я и представить себе не мог, как переменит мою жизнь эта встреча.

Приблизившись к саду по выложенной камнем дорожке, я услышал смех учителя Чана и голос говорящей с ним женщины. Когда я повернул за высокие камни, скрывающие от меня низкую беседку, то увидел, что он восседает рядом с прекрасной Цинь Хуа. Сидя у низкого лакированного столика на таком же табурете, учитель Чан увидел меня и сделал знак рукой, подзывая меня побыстрее подойти к ним. Мои опасения возросли еще больше: я боялся сидеть рядом с этой женщиной. В конце концов я избрал жизнь, полную воздержания и медитации, а она могла единым взглядом или движением нежной руки разрушить все, чего я достиг за четыре года обучения. Но выбора у меня не было. Убежать — значило страшно оскорбить учителя Чана, так что я постарался придать своему лицу выражение максимальной расслабленности и вошел в беседку. После череды низких приветственных поклонов я опустился на табурет на противоположном краю стола, сев напротив Цинь Хуа и как можно дальше от нее.

Учитель Чан предложил мне маленькую чашку персиковой наливки, которую пили они, но я вежливо отказался, поскольку никогда не любил спиртного. Я читал о группе даосов по имени Семь Мудрецов Бамбуковой Рощи, которые, перед тем как обсуждать Дао, выпивали большое количество вина и всю ночь состязались в стихосложении, но это никогда не вызывало во мне положительных чувств. Так что вот он я — сижу в прекрасном саду рядом с самой прекрасной из виденных мною женщин и моим уважаемым и почитаемым учителем, а он, как видно, наслаждается и ее обществом, и вином. Зная, что даос должен находить радость и удовольствие в любой ситуации, я попытался, по крайней мере, притвориться, что чувствую себя непринужденно, но ноги мои дрожали, как если бы я был готов вскочить с табурета и убежать туда, где безопасно — в одиночество своей комнаты.