Сексуальное учение Нефритового дракона - [64]

Затем учитель Чан заговорил, причем гораздо более трезво, чем, как я полагал, он был способен на тот момент.

—      Не следует так нервничать. Ты сидишь рядом с истинной бессмертной — это огромная честь для нас обоих. Так что внимательно слушай то, о чем мы будем с тобой говорить.

Его слова пробили мою защиту.

—      Бессмертная Цинь Хуа любезно вняла моим долгим мольбам и согласилась осмотреть тебя и узнать, подходишь ли ты для того, чтобы стать ее учеником, что, как я полагаю, будет наилучшим для тебя вариантом. Она — нынешний глава секты Зеленых драконов и Белых тигриц, группы, занимающейся сексуальными упражнениями, основанными на йоге, которые передаются из поколения в поколение на протяжении нескольких веков и берут свое начало от Си-ван-му, Владычицы Запада. Нашей почетной гостье пятьдесят четыре года, а выглядит она так, словно ей не больше двадцати, не так ли?

Не ожидая моего ответа, он продолжил:

— Ее духовные достижения выше, чем у многих обитающих здесь монахов, так что я скромно радуюсь ее присутствию, щедрости и благородному согласию на эту встречу.

Всю свою жизнь ты страдал от нехватки энергии цзин, что дурно влияло на твои почки и на все твое физическое состояние. Ты не сможешь продвинуться дальше в своем изучении внутренней алхимии, пока не разовьешь в себе энергию цзин. Живя в своем доме, ты играл со своей сестрой Мэй Ли и так восстанавливал гармонию инь и ян, обретя смутное представление о том, насколько могущественными могут быть эти силы. Наша почетная гостья согласилась оказать тебе помощь. Я молю тебя, прими ее! Но выбор в любом случае остается за тобой.

Тысячи вопросов возникли у меня в уме. Ни один из них на самом деле не имел смысла, и я не знал, смеяться мне или плакать. Цинь Хуа протянула мне записку, которая гласила: «Если ты не способен прямо взглянуть в лицо своей сексуальности, ты никогда не достигнешь истинной духовности. Твой земной дух ведет к раскрытию духа небесного. Посмотри на то, что создало тебя, и ты поймешь, что дарует тебе бессмертие». Когда я закончил читать, я взглянул вверх и увидел, что она сочувственно мне улыбается. Это была одна из тех улыбок, на которые невозможно не улыбнуться в ответ, и вся моя нервозность куда-то подевалась. Будто не было долгих лет мук и сомнений; к тому же я понял многое из того, что когда-то прочитал, но смысл чего остался для меня темен. «Конечно, — подумал я, — как я мог упустить все это?» Моя голова парила в небесах, а ноги не стояли на земле. Неудивительно, что я не ощущал своей связи с прочими вещами, как если бы я был перышком, трепещущим в воздухе. Учитель Чан широко улыбался мне, как если бы знал, что мой разум прояснился и избавился от всего хранящегося там мусора.

Затем Цинь Хуа взглянула на учителя Чана и мягко сказала:

—      Хорошо. Подготовь его и отправь ко мне в дом, когда сочтешь это нужным.

Она поднялась с табурета, мы обменялись вежливыми жестами, и она прошла к главным воротам по выложенной камнем дорожке, оставив меня с учителем Чаном. Несколько минут мы провели в молчании, очищая и убирая чаши для вина и бутылочку с персиковой настойкой в красивую, покрытую красным лаком коробочку. Мы прислушивались к жужжанию цикад и брачным песням кузнечиков, которые становились все громче с наступлением вечера.

На протяжении двух часов учитель Чан подробно разъяснял мне, в чем состоит практика учения Зеленого дракона — Белой тигрицы, а также то, как оно связано с моим личным опытом и склонностями того времени, когда я обитал в доме своих родителей. Его слова задели во мне такую глубокую струну, что на глаза навернулись слезы. Учитель Чан открыл мне, что мой отец был знаком с Цинь Хуа, и если бы не его дело и если бы не семья, он сам стал бы Нефритовым драконом с одной из ее Белых тигриц. Эта новость ошеломила меня, но прояснила вопрос о том, откуда в доме моего отца столько даосских руководств по технике секса. Последние слова настоятеля тем вечером были таковы, и я не забыл их по сей день, поскольку они прозвучали для меня высокой истиной:

—      Сексуальность может быть ядом, но может быть и лекарством, ведущим человека к высотам духовности и к бессмертию. Цинь Хуа владеет этим лекарством; я советую тебе причаститься ему.

Несколько дней спустя я проснулся ранним утром и впервые отправился в городской дом Цинь Хуа, расположенный в десяти или более милях от храма. Мне предложили поехать в повозке, но я отказался, подумав, что для простого народа и жертвователей храма будет неприятно взирать, как молодой монах едет на повозке, словно царственная особа или богатый купец. Закончив омовение, медитацию и завтрак из рисовой каши с маринованными овощами, я пешком отправился в город Нанцзин.

Прибыв к главным воротам дома Цинь Хуа, усталый и покрытый потом от долгого похода жарким утром, я позвонил в колокольчик, висящий рядом с дверью. К моему удивлению, дверь открыл огромный мужчина по имени Большой Тань. Как я узнал позднее, он был монголом. Наклонившись, чтобы голова его прошла под дверным косяком, он сурово посмотрел на меня и спросил, чего я хочу.