Сексуальная жизнь наших предков - [36]

– И почему же они не поженились? – спросила как-то Ада кузенов.

– Потому что Бертран-Ферреллы не женятся на служанках, – презрительно бросили мальчишки. Сестры возмутились: они не могли поверить, что их кумир, дядя Тан, способен на столь низкий поступок.

И потом, разве могла бабушка Ада, сурово каравшая любые отступления от общепринятой сексуальной морали, позволить той, кого называла «интриганкой по хозяйству», подобную безнравственность в доме, где растут девочки? Романо и Витторио ухмыльнулись такой наивности и намекнули, что бабушка, вероятно, следовала традиции Ферреллов и прочих аристократических семей нанимать в служанки девушек здоровых, свежих и симпатичных, но бедных, из самых нищих деревень (выбором обычно ведала мать семейства), чтобы сыновья могли «выпустить пар», а если те, к несчастью, забеременеют, сразу же их уволить.

– Может, в девятнадцатом веке такое и бывало, – стояла на своём Ада.

– Да бабушка Ада и пальцем не шевельнёт, не посоветовавшись со своим духовником, – поддержала сестру Лауретта. – Она ведь каждый день причащается, а то, о чём вы говорите, – смертный грех, который дон Мугони ей никогда бы не отпустил.

– Ничего вы не понимаете, малявки, – убеждённо заявили мальчишки, с тех пор заимевшие привычку обзывать их «наивняшками» и получившие в ответ прозвище «негодяи» (ещё и потому, что оба, по их собственному выражению, «отрастили себе руки» и, оказавшись поблизости, при первой же возможности старались вдоволь полапать кузин).

К счастью, вмешавшаяся в перепалку Грация заткнула братьям рты, припомнив, что бабушка Ада Армеллину не выбирала и даже не принимала на службу: это её муж, оставшись вдовцом с двумя десятилетними близнецами, нашёл девушку где-то в Тоскане.

– И о каком выпускании пара вы после этого болтаете, злобные недомерки? Армеллина заменила им мать! Так что хватит говорить о ней гадости.

Ада чуть не расцеловала её в обе щеки. Грация была замечательной: умной, серьёзной, отзывчивой, ласковой, искренней... Совсем не похожа на дочь высокомерного выскочки и невыносимой зазнайки, то есть Дино Аликандиа и тёти Санчи, – настолько, что лучшей подругой с самого раннего детства, невзирая на неприязнь родителей, выбрала одну из дочерей Арресты, свою ровесницу Мириам. А когда после окончания гимназии девочку, к удивлению всех донорцев, отослали учиться к дяде на север Италии, Грация очень горевала.

Но главное, она была спокойной и предсказуемой, в отличие от этой чокнутой кобылы Лауретты, которая, поначалу поддержав Аду, потом долгие годы мучила её вопросами:

– Как считаешь, дядя с Армеллиной всё-таки были любовниками? А может, и сейчас ими остаются?

– В таком случае они бы обязательно поженились, – отвечала она кузине. Что, спрашивается, могло бы им помешать? Ведь дядя Тан никогда не разделял классовых предрассудков своих соседей-аристократов.

А теперь, когда она, спустившись в кухню, собралась вместе с девяностолетней Армеллиной приготовить дяде что-нибудь лёгкое, но вкусное, задавать подобный вопрос казалось абсурдным. Абсурдным и даже, пожалуй, несколько жестоким. Как бы ни обстояло дело, этот вопрос касался только их двоих.

14

Решив остаться в Доноре на целый месяц, Ада поселилась в своей старой спальне на втором этаже, которую занимала с самого детства и до отъезда в университет.

Впервые приехав на «Виллу Гранде», обе сиротки спали вместе в бабушкиной гардеробной, чтобы та могла их успокоить, если ночью они вдруг заплачут. Потом девочкам выделили одну из красивейших спален, огромную, с балконом, расписным потолком и дверью, выходившей в длинную галерею с колоннами; эту спальню они делили все детство. Перейдя в среднюю школу, Лауретта затребовала собственную комнату, которая и была ей предоставлена. Так что Ада осталась одна в расписной спальне, превратившейся за эти годы в «берлогу». Здесь её окружали книги, диски, портативный магнитофон Geloso, плакаты, любимая гитара, кульман, давно сменивший крохотный старинный секретер, и шерстяной плед с разноцветным индийским орнаментом.

Единственным антиквариатом, который у неё не хватило смелости выселить, были картины маслом и темперой, привезённые из Ордале. Портреты представителей древнего рода Ферреллов бабушка Ада забрала на «Виллу Гранде» из принадлежавшей её семье сельской усадьбы, чтобы, глядя на них, чувствовать себя защищённее в первые дни брака с этим странным приезжим. И, вероятно, чтобы каждый день напоминать мужу о своей аристократической родословной. Портретов было множество: они висели по всей вилле, в комнатах, ​​коридорах, и даже под лестницей. Девочек сызмальства учили узнавать изображённых персонажей: они знали каждое имя, титул, век, в котором те жили, и степень их родства с донной Адой, но, вопреки бабушкиным надеждам, не испытывали по отношению к этим благородным предкам ни восхищения, ни metus^[38]. Более того, тайком от старушки они давали им смешные прозвища в зависимости от выражения лица, внешности или одежды: «толстуха с веером», «длинноносый», «яйцеголовая», «кружева и жабо», «уши летучей мыши», «косички», «косоглазый», «скромница», «вампирёныш»...