Секс, магия и психоделия - [30]
Хемингуэй, похоже, пользовался тем же эмпирическим подходом, когда написал, что «Благо» есть то, что делает тебя счастливым.
Я нравился Леонарду, потому что я был почти таким же запутавшимся человеком, как и он, ведь я бросил хорошую работу в большом городе, став трудиться за гроши в поте лица в газете маленького городка, лишь чтобы дать моим детям возможность расти ближе к природе. Ещё я верил в технократию, при этом в жизни убегая от неё, и благодаря своим правым взглядам я считал, что многие из его «фантастических» заявлений могли бы быть основой для более действенными социальных программам, чем те пилюли, что обычно прописывают обществу либералы.
И тем не менее я относился к его меняющимся сексуальным и наркотическим пристрастиям с некоторым сцептицизмом.
Однажды они со своей женой Сандрой заехали к нам по пути из колледжа, в котором учились, и он немедленно рассказал мне о своём последнем открытии в области первичных инстинктов. Он примерил кое-что из нижнего белья Сандры и ему понравилось. «Прямо сейчас на мне её трусики и пояс», — ликующе заявил он.
Никто бы не подумал. С виду он казался совершеннейшим студентом университета образца 1965 года — то есть он выглядел как очень небогатый ковбой. Его потрёпанные джинсы и рубашка уж точно не наводили на мысли о трансвестизме.
«И как оно?» Я задал вопрос настолько лишённым осуждения тоном, насколько был способен — таким, к какому я прибегал, когда брал интервью у членов Общества Джона Бёрча[25] для моей газеты.
«Заводит», — сказал он. «Каждый раз, когда я вспоминаю, что на мне надето, у меня начинает стоять».
В этой фазе он пробыл несколько месяцев. Каждый раз, когда я виделся с Леонардом и Сандрой, у него находились новые предметы женского нижнего белья, которыми он мог похвалиться. К тому времени они разработали систему: они вместе заходили в магазин женского белья, как идеальные молодые супруги — и никто не догадывался, что шёлковое белье с оборками, которое они покупали, на самом деле предназначалось для него.
Потом у Леонарда была анальная фаза. Ещё до «Майры Брекин-ридж» он решил, что существовал первобытный инстинкт, который требовал того, чтобы мужчин пидорасили женщины. (Ты читаешь это, Андреа Дворкин?)[26]
«Э, как вы это проделываете?» — спросил я, когда он хвастался этим свежайшим открытием.
«Бутылкой из-под кока-колы», — сказал он.
«Ага», — сказал я с задумчивым видом. «Точно не скажу, но тебе стоит почитать про ректальный пролапс в какой-нибудь медицинской книжке. По-моему, ты можешь вывернуть свой анус наружу и на самом деле повредить себе, используя таким образом бутылку. Вроде как там создаётся вакуум».
«Ой-ёй!» — вскричал он. «Может, поэтому у меня шла кровь в последний раз, когда мы это пробовали».
Сандра была всегда тихой и сдержанной, как и большинство выпускников кафедры психологии. Кроме того, что она помогала Леонарду с его различными сексуальными маниями, непохоже было, что у неё были какие-либо отличительные черты, выделяющие её среди миллиона других белых девушек-протестанток со Среднего Запада её возраста. Может быть, поэтому она ему и помогала.
«Ты был прав насчёт этого ректального пролапса», — сказал мне Леонард, когда я увиделся с ним в следующий раз. «Мы бросили бутылку из-под колы и купили один из этих модных вибраторов. Ух, блин — ух!»
Естественно, в конце концов Леонард и Сандра дошли и до оргии.
«Это было балдёжно», — сказал он мне потом. «У них был кокаин и я занюхивал и кончал, занюхивал и кончал всю ночь напролёт. Просто нахуй улёт!»
Перед тем, как читающий это побежит валяться в куче кокаина, которой хватит на год, позвольте мне напомнить, что Леонарду на тот момент было 18 лет.
Многие молодые мужчины примерно в этом возрасте (в течении нескольких лет) настолько же мультиоргазменны, насколько могут быть взрослые женщины, без кокаина.
Наркотические увлечения Леонарда были так же напоказ экспериментальны, как и его сексуальные похождения.
Какое-то время, когда я впервые встретил его, это была трава. Трава была вторым пришествием Христа. Она не только расширяла сознание, улучшала секс и была доказательством существования Бога, но и превращала всех без исключения куривших её в пацифистов. «Нам нужно только накурить всех и не будет никакой сраной Третьей Мировой Войны», — как-то раз заявил Леонард.
«Но "Ангелы Ада" выкуривают уйму травы, и они не такие уж и пацифисты», — осторожно заметил я. «А ещё был такой Хасан-и Саббах…»
«Ну, в этом что-то есть», — признал Леонард. «Некоторым людям надо выкурить куда больше травы, чем другим, прежде чем их начнёт расслаблять. И потом, "Ангелы" портят всё, мешая траву с бухлом, а это всегда обламывает кайф».
Вот это мне и нравилось в Леонарде. Он всегда выслушивал ваши доводы и даже обдумывал их, пусть и недолго. Он никогда не был по-настоящему безумен.
Потом, конечно, панацеей Леонарда стало ЛСД.
«Я ебал Сандру, — рассказывал он любому, кто готов был его выслушать, — и кислота перенесла моё сознание целиком в крайние полсантиметра головки моего пениса. Я был только этим — всего лишь этим кусочком плоти, целиком окружённым пиздой и пульсирующим от радости. А потом бах, и даже этого не стало. Я был нигде, и в то же время везде. Вот это в точности то, что индусы называют «самадхи» — единство с Всем Сущим».
