Секрет опричника; Преступление в слободе - [147]

– А правильно ли будет назвать бегство Курбского предательством? – задался вопросом Окладин. – В то время переходы от одного сюзерена к другому были весьма распространены. Кроме того, в своих письмах Курбский совершенно справедливо упрекал Грозного в страданиях русского народа, в бессмысленной жестокости и политической нерадивости.

– Это было самое настоящее предательство, нечего защищать Курбского! – возмущенно заявил Пташников. – Он предал не царя, а весь русский народ. Об этом красноречиво говорят его поступки после бегства: выдал всех тайных агентов Москвы при королевском дворе, посоветовал королю натравить на Русское государство крымских татар, сам участвовал в военных походах и даже просил у короля армию, чтобы взять Москву. Обелить Курбского невозможно, хотя такие попытки и делались. Он и переписку с царем затеял, чтобы только оправдаться. Но к предателям русский народ всегда относился с презрением.

Тут я был целиком согласен с краеведом, однако сама по себе история переписки Грозного с Курбским показалась мне странной. Как она смогла сохраниться? Кто был заинтересован в ее распространении? Царь? Но с какой стати он заботился бы о популярности князя-изменника, который в своих письмах обвинял его во всех смертных грехах? Курбский? Однако была ли у него такая возможность? Наконец, каким образом он доставлял свои послания Грозному?

Все эти вопросы я обрушил на краеведа. Он начал с ответа на последний из них:

– По легенде, первое послание Андрей Курбский отправил со своим слугой Василием Шибановым. Об этом рассказано в записи конца семнадцатого века в Степенной книге – якобы Шибанов вручил письмо царю на Красном крыльце царского дворца. Иван Грозный «осном» – жезлом – пробил гонцу Курбского ногу и так продержал его, пока не выслушал все письмо до конца. Однако вряд ли так было на самом деле.

– Почему? Сцена выглядит правдоподобно, соответствует характеру и натуре Грозного.

– Есть летописное свидетельство шестнадцатого века, что Василий Шибанов сразу после бегства Курбского был схвачен возле Юрьева. Нашлась записка Курбского, в которой он просит вынуть хранившиеся в какой-то избе, под печью, его писания в столбцах и тетрадях – «И вы то отошлите любо к государю, а любо ко Пречистой в Печеры». Можно предположить, что эту записку привез Шибанов, а когда его поймали, он рассказал о тайнике с бумагами.

– Каким образом царь получил следующие письма князя?

– Исследователи отмечали, что самые полные тексты посланий сохранились в сборниках, составленных вероятней всего в Печерском монастыре. Кроме собственно переписки Грозного с Курбским в этих сборниках находятся послания князя старцу Печерского монастыря Вассиану, письма других беглецов из России. Можно предположить, что Курбский через Печерский монастырь пытался пропагандировать свои взгляды на происходившие в стране события и взгляды своих сподвижников, близких ему людей.

– А как в этих сборниках могли оказаться письма Грозного?

Пташникову приходилось буквально отбиваться от моих вопросов:

– Уже высказывалось предположение, что послания Грозного попали в эти сборники из «царской канцелярии» в двадцатые годы семнадцатого столетия, чтобы «противопоставить писаниям изменника Курбского концепцию Грозного» – такой вывод сделал выдвинувший эту версию академик Зимин. Поэтому переписка и сохранилась только в списках семнадцатого века.

– И все равно, есть в этой переписке какая-то странность, – после паузы опять заговорил Окладин. – Еще Костомаров выражал недоумение, зачем царь отвечал Курбскому. Ключевский тоже подчеркивал странность переписки и называл ее «спором глухих» – ведь по существу Грозный в своих посланиях не ответил ни на один из вопросов Курбского. «За что ты бьешь нас, верных слуг своих?» – спрашивает Курбский, а Грозный невпопад заявляет: «Нет, русские самодержцы изначала сами владеют своими царствами, а не бояре и не вельможи».

– Царю и князю важно было выразить свои взгляды и убеждения, а не вдаваться в спор по каждому вопросу. Именно это и определило необычный, как бы безответный, характер переписки, – ворчливо произнес Пташников.

Однако Окладина по-прежнему одолевали подозрения, которые невольно передавались и мне:

– А как вы объясните, что послания Грозного и Курбского не сохранились в списках шестнадцатого века, когда они были написаны?

– Рукописей шестнадцатого столетия вообще осталось очень мало. К примеру, знаменитая «История о Казанском царстве» дошла до нас только в списках семнадцатого века.

– Но в чем дело? Почему шестнадцатый век выпал?

Пташников задержал взгляд на Окладине:

– Я считаю, чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к судьбе так называемой библиотеки Ивана Грозного.

– Какая тут может быть связь?! – недовольно произнес Окладин.

Я вспомнил, что с библиотекой Грозного краевед связывал и судьбу новгородских сокровищ – по его предположению, они оказались в одном тайнике с царскими книгами. И вот он опять упомянул эту таинственную библиотеку, в существование которой не верил Окладин.

– Связь самая прямая – копии писем Грозного и оригиналы посланий Курбского хранились в личной царской библиотеке. После гибели царевича Ивана и смерти самого Грозного библиотека затерялась. Но в начале семнадцатого века часть библиотеки, в которой хранилась переписка, была кем-то обнаружена, наиболее интересные произведения стали копироваться и распространяться. В любом случае находка этой книгохранительницы дополнит портрет Грозного такими сведениями, о которых мы, возможно, пока и не догадываемся. Чем черт не шутит, может, там же хранятся и документы о заговоре, в котором участвовал царевич Иван?