Секрет корпорации - [7]

— Я постараюсь. — Ну, что ж, хорошо, что Виталик не трусит, за взлом сервера корпорации по головке не похвалят.

— Ты осторожнее.

— У меня своя система, не беспокойся.

— Думаю, не нужно никого предупреждать насчет молчания-золота? — Внутри что-то дрогнуло. Противная мысль, что кто-то может предать, пробралась в голову. Да, теперь нас объединяет секрет, а секрет — всегда искушение. Пока мы еще доверяем друг другу, но что будет завтра?

Ребята засобирались по домам. Скорее всего, Штуцер знает, что мы были у Сергея, только вряд ли что-то предпримет. Главное, чтобы все молчали и держались друг друга, он же сам нас этому учил.

— Останешься? — просто спросил Сергей.

— Останусь, — домой мне, пилоту, тащиться не хотелось.

Москву нельзя было не любить, особенно из Серегиной поднебесной квартиры, откуда открывался вид на большую часть города. Вот столица вплывает в сумерки, зажигаются огни, фонари, горят зеленым светом арки терминалов — отсюда, с высоты, крошечные буковки «П», в которых исчезают и появляются люди. И вот уже синяя дымка вечера легко падает на город. Это лето выдалось какое-то спокойное, мягкое, в меру солнечное и в меру дождливое, говорят, природа близка к экологическому равновесию, а может, удалось реанимировать старый климатический проект Лужкова-старшего.

Мы вышли на террасу. В воздухе носились какие-то южные запахи: кипарисов, роз, фруктов. «Агроэко» засадила Москву новыми морозостойкими сортами деревьев и цветов, прямо под окнами домов росли сливы, черешни и абрикосы. Чудилось, что где-то далеко даже шумит море. Так хорошо, спокойно. Опершись на перила, мы смотрели на город.

— Что нужно людям для счастья? Теплое лето, любимые люди рядом, хорошая работа, жилье, творчество, свобода? Все говорили о страхах, об опасностях, а ради чего мы все это затеваем? Что даст независимость от корпорации? — Сергей был старше и мудрее меня, казалось, он знает ответы на все вопросы.

— Люди станут ближе. Не нужно будет копить несколько месяцев, полгода, год, чтобы навестить родителей, друзей, родных. Путешествия не для богатых, а для тех, кому интересен мир, чужая культура, другие страны. Народы станут ближе. Времени на поездки станет меньше, значит, его можно тратить на что-то интересное, творческое. Не думаю, что это станет какой-то революцией для человечества, все зависит от самого человека, как он сумеет распорядиться этим даром. Когда корпорация только начинала работу, ведь многие были против — столько безработных, такие дорогие переходы, такие масштабные работы по утилизации старого транспорта и так далее, но зато города стали чище, экология в целом поправилась, стало меньше конфликтов из-за энергоресурсов. Тем более появились альтернативные источники энергии. Может, и эта новая возможность для каждого преодолевать пространство станет толчком к новым открытиям.

— Корпорация не даст. Это большой бизнес, большие деньги, контроль, информация. Разве корпорация согласится такое потерять ради блага человечества? Разве ее интересуют бедняки, не видевшие ничего, кроме своих трущоб и халуп, старые родители, вдали от детей, люди, живущие на севере и мечтающие по выходным отдыхать на море? Корпорация платит такие налоги в бюджет своей страны, что речь пойдет уже о национальных интересах. Пусть мы немного сверхлюди, но нам вряд ли справиться. Корпорации и государству это будет не выгодно. Сейчас она обладает правом на терминалы, переходы, своих сотрудников, а после? Боюсь, что и терминалов у нее не останется, придумаем что-нибудь другое.

Штуцер будет следить за нами, он не дурак, ты его прекрасно знаешь. Нас могут уволить без права пользования терминалами. Что тогда? Мне придется к тебе в гости целый день пешком идти, не смешно ли, мне, пилоту!

— Артур на их стороне, но почему? Ведь не деньги и положение для него главное. Когда он учил нас, он казался мне таким благородным. — Для Сергея, как и для меня, Штуцер был воплощением лучших человеческих качеств, в том числе честности, щедрости, порядочности.

— Он уверен в том, что спасает человечество от неконтролируемой свободы. А это уже миссия, призвание. Люди, как дети, а в роли педагога он всегда был неплох. Такие педагогически одаренные миссионеры всегда с удовольствием экспортировали так называемую демократию в приличные страны, в том числе, увы, и к нам. Теперь мы державка так себе, придаток корпорации, зато демократичные.

— Мы могли бы избавиться от корпорации. Начать все заново. Великая империя на шестой части суши, свобода, равенство и братство. — Серега остается поклонником старины, романтиком, идеалистом. Веселовский он и есть Веселовский. Верит в легенду о Великой империи. Даже какие-то факты приводит. Ему бы книги писать.

— Не знаю, Сережа, ввязываемся мы с тобой туда, откуда можем не выбраться. — При слове «не выбраться» у него темнеют зрачки, и я знаю, что он вспоминает — белую больничную койку, меня в специальном коконе, обматывающем тело, словно мумию. И тихо добавляет.

— У меня к корпорации есть личные счеты.

Утром Сергей пошел на работу, мини-терминал у него, как жильца элитного комплекса, был прямо под окном. Я отправилась домой искать лекции Штуцера. То, что секрет переходов скрывался где-то среди его многочисленных фраз, монологов, поучений, для меня было очевидно. Это следовало из харизматической личности самого Штуцера, похожего чем-то на главу тайного монашеского ордена. Он сам прошел все ступени посвящения, теперь мы должны были их преодолеть. И обставлялось это похоже — через знание к силе. Он говорил нам, а мы слушали и не понимали, тем более казалось, что главное — это терминал, переход, практика, а теория — чепуха. Мои лекции были одними из лучших, Штуцера я считала героем, гением, записывала за ним каждое слово, даже чего-то не понимая. И, что льстило, он ведь меня выделял, считал очень способной. Да, Артур… Героем ты больше не будешь. Люди не всегда любят, когда их обманывают, хотя ты так не думаешь. Солгал, значит, предал. Кому же, как не мне, так верившей тебе, найти ключ к секрету корпорации?