Секрет Черчилля - [99]

Последняя «возможность»

Берлинский кризис, начавшийся в связи с «блокадой Берлина», действительно являлся последней «возможностью» для тех, кто стремился к войне. Из откровений, содержащихся в книге генерала Клея («Решение в Германии»), известно о всех перипетиях этой истории, главным героем которой был, впрочем, сам американский главнокомандующий оккупационных войск в Германии.

Его рассказ свидетельствует о том, что, как только начался берлинский кризис, он ухватился за эту единственную «возможность», которую нельзя было упускать, поскольку здесь были налицо все элементы открытого конфликта с Советами. Берлинский кризис, возникший вследствие блокады города, претерпел такое превращение, что утратил всякую связь со своей первоначальной причиной.

В основе кризиса, по мнению западных держав, лежала «советская агрессия», начавшаяся с «блокады Берлина» и «угрожавшая» распространиться на всю Европу. В действительности ничто в поведении русских не оправдывало такое мнение. Клей первым признал в своей книге «старание, с каким русские избегали любого жеста, который мог бы спровоцировать больше чем пассивное сопротивление со стороны западных держав».

Вопреки преднамеренно тревожным докладам, которые Клей посылал в Вашингтон, он меньше, чем кто-либо другой, мог поверить в желание советского правительства начать войну. Именно поэтому, чем больше русские старались не допустить усиления напряженности, тем более непримиримо вели себя генерал Клей и те, кто его поддерживал в Вашингтоне. Русские стремились добиться только возобновления четырехсторонних переговоров по германскому вопросу, прерванных с того времени, как западные державы предприняли попытку «разрешить» эту проблему втроем, создав обособленное западногерманское государство. Поэтому Клей выдвигал довод о «слабости» русских, чтобы подчеркнуть свою решимость.

Постоянно ставя в своих докладах вопрос, «не стремится ли советское правительство к войне», Клей в тех же самых докладах ясно показал, что война действительно могла начаться, но вследствие его собственной политики. Он пытался успокоить Вашингтон: раз русские боятся, не следует ничего опасаться. «Проба сил» не повлечет за собой войны. Западу эта «проба сил» принесет победу, в то время как русские погубят свой престиж. Аргументация Клея, путаная и противоречивая, свидетельствовала о том, что он был неискренен. Главное для него было в том, чтобы начать вооруженный конфликт.

Речь шла о том, чтобы прежде всего дать понять колеблющимся в Вашингтоне и общественному мнению в Соединенных Штатах и других западных странах, что Советский Союз уступает в военном отношении Америке и Западной Европе и что следует во что бы то ни стало воспользоваться «возможностью», которая представляется в Берлине, для того чтобы раз и навсегда покончить с красной Россией. «Нам нужно еще раз перейти Рубикон, и сделать это во что бы то ни стало», — писал Клей в своем докладе от 25 июня 1948 года министерству обороны в Вашингтоне, подстрекая его к действиям. Западные державы были очень сильны. «Наши войска, так же как и британские, — настойчиво внушал Клей в этом же докладе, — готовы к любым случайностям, и мы можем на них рассчитывать».

«Перейти Рубикон» в данном случае означало силой прорвать «блокаду Берлина». Поскольку русские не хотели войны, их следовало вынудить к этому. Фактически речь шла о том, чтобы «спровоцировать более чем пассивное сопротивление» со стороны русских. (Клей так и пишет черным по белому в своей книге.) Таким образом, обнаружилось истинное лицо берлинского кризиса, в котором «блокада», по сути дела, не играла никакой роли. Все те, кто, подобно Черчиллю, со времени второй мировой войны считал, что следует любой ценой помешать русским сохранить плоды победы, ни в коем случае не хотели упускать представившуюся возможность.

10 июля 1948 года генерал Клей передал по телеграфу министерству обороны доклад, казалось составленный на основе последней речи Черчилля.

«Я полагаю, — писал Клей, — что мир столкнулся сейчас с проблемой, значение которой можно сравнить со значением политической агрессии Гитлера. Действительно, советское правительство располагает сейчас гораздо большим могуществом, чем когда-либо прежде, для осуществления своих планов. Вследствие этого мы призваны играть преобладающую роль в мировой политике. Америка — единственная страна, которая может воспрепятствовать политике агрессии, и это должно быть сделано здесь и начато теперь же. В следующий раз, возможно, будет слишком поздно. Я убежден, что энергичные действия дадут эффект. Но он не может быть достигнут, если мы не пойдем на известный риск».

Клей, таким образом, раскрыл свои карты.

Эта политика, впрочем, сочеталась у Клея с той политической линией, которую он проводил в Германии. Спустя несколько дней, выступая во Франкфурте, он следующим образом охарактеризовал политику западногерманского государства, которое создавалось в это время. «Если это государство, — сказал Клей, — должно способствовать процветанию тризонии [три оккупационные зоны западных держав, то есть будущее западногерманское государство], то его следует рассматривать прежде всего как