Секрет Черчилля - [61]
Черчилль думал предварительно встретиться с Трумэном, чтобы изложить ему свей мысли и согласовать с ним все вопросы. «Я надеялся, — замечает он по этому вопросу в своих мемуарах, — что президент Трумэн, направляясь туда [на конференцию «тройки»], остановится в Лондоне». Все предельно ясно. Черчилль хотел установить единый англо-американский фронт против русских, так как речь шла не о том, чтобы обсуждать что-то со Сталиным, а о том, чтобы припереть его к стене, навязать ему точку зрения западных союзников.
Черчилль придавал тем большее значение этому свиданию с Трумэном, что он полностью сознавал, какие серьезные препятствия ему надо преодолеть, чтобы добиться создания такого единого фронта. Он знал, что в Вашингтоне с подозрением относятся к «честолюбивым притязаниям» Англии (по словам самого Черчилля), которые могут «привести к новому расколу в Европе» (и это было верно). Поэтому Соединенные Штаты должны были «остерегаться, чтобы не позволить втянуть себя во враждебные отношения с Советской Россией» (каким было отношение Англии). Кроме того, и это главное, надо было «сконцентрировать все американские силы против Японии».
Этот последний момент особенно беспокоил Черчилля. Он понимал, что продолжение войны на Тихом океане парализовало Соединенные Штаты в Европе, поскольку американцы по-прежнему полагали, что не смогут обойтись без советской помощи, чтобы покончить войну с Японией. Действительно, хотя Вашингтон и склонен был равняться на политику Черчилля, он не хотел «переходить к действиям» (то есть следовать за Черчиллем), поскольку он был заинтересован в соглашениях, заключенных в Ялте[101]. Сталин взял на себя обязательство вступить в войну против Японии через три месяца после окончания войны в Европе. Этот вопрос должен был быть одной из главных тем в беседах Гопкинса со Сталиным, как уточняет Трумэн на страницах своих мемуаров, посвященных упомянутой миссии.
14 мая Черчилль направил послание лорду Галифаксу, послу Великобритании в Вашингтоне, предлагая ему сообщить государственному департаменту, «что британское правительство желает, чтобы Россия как можно скорее вступила в войну против Японии». «Учитывая важные интересы русских на Дальнем Востоке, их не придется долго упрашивать»; во всяком случае, «их вмешательство не должно быть куплено ценой уступок, которые могут нанести ущерб делу свободы и справедливости в Восточной Европе и на Балканах».
Конференция стала реальностью
6 мая, накануне немецкой капитуляции, Черчилль направил послание Трумэну с предложением «возможно скорее» устроить трехстороннюю встречу со Сталиным. Он обосновывал это предложение соображениями процедуры: невозможностью обсуждать текущие вопросы путем переписки. Но выдавал свои истинные намерения, подчеркивая в своем послании, что «тем временем» американцы и британцы должны «твердо сохранять» позиции, которые они занимают в Югославии, Австрии, Чехословакии и «на немецком фронте».
В этом же послании Черчилль раскрывал существо своего замысла. «Мы должны со всей серьезностью, — добавлял он, — рассмотреть нашу позицию по отношению к Советам и дать им как следует понять, на что мы можем согласиться, а на что не согласимся».
Трумэн ответил 9 мая полным одобрением идеи Черчилля. Он только выразил пожелание, чтобы предложение о созыве конференции исходило от Сталина, а не от американцев или англичан. В тот момент планы Трумэна ограничивались просто установлением личного контакта со Сталиным.
11 мая Черчилль отправил Трумэну новую телеграмму, настойчиво требуя «послать совместно или одновременно приглашение Сталину». Конференция должна была состояться в июне и «происходить в пункте, который не находился бы в зоне, фактически оккупированной русскими». Последнее условие выдвигалось по соображениям престижа. «Уже два раза, — отмечает Черчилль, присоединяясь к мнению Трумэна, — мы ездили к нему». И он вновь повторял идеи, изложенные в посланиях, направленных президенту до капитуляции Германии.
Выразив свой оптимизм относительно исхода парламентских выборов в Англии, которые должны были состояться в июле, Черчилль далее писал: «Мы могли бы затем отправиться на встречу, назначенную в Германии, чтобы провести серьезное обсуждение, от которого зависит ближайшее будущее всего мира».
Тем самым внимание Трумэна было обращено на важное значение, которое Черчилль придавал своей конференции, а также на причину, по которой он непременно хотел перед этим встретиться с президентом.
«Поэтому я настоятельно просил бы Вас прибыть сюда [в Лондон]. Его Величество пришлет Вам самое сердечное приглашение. И мы вместе отправимся на встречу с д. Дж. [дядей Джо] в наиболее удобном месте, расположенном за пределами территории, оккупированной русскими».
И Черчилль, возвращаясь к своей навязчивой идее, сам подчеркнул в тексте телеграммы, воспроизведя это и в мемуарах, следующие слова:
