Секрет Черчилля - [34]

Трудно представить себе более плачевную ситуацию. Самый могущественный после фюрера человек, перед которым дрожала вся Германия и вся оккупированная Европа, стушевался перед новым главой, неизвестно от кого получившим власть, и умолял его оставить ему «пост» в призрачном правительстве страны, находившейся в развалинах и отданной в руки победителей. Спустя несколько дней, 6 мая, Дёниц лишил Гиммлера всех его должностей и даже хотел арестовать его, так же как и Бормана и Геббельса. Если вся эта история и окончилась иначе, то лишь потому, что первый оказался неуловим, второй исчез, а третий покончил с собой.

Новый хозяин

«Преемник» Гитлера отнесся к своей роли с полной серьезностью. Он окружил себя всеми атрибутами главы государства, начиная с почетного караула в своей резиденции. Затем составил свое «правительство», чтобы вступить в переговоры с англичанами и американцами и кончить войну. Любопытно, что он считал целесообразным умалчивать о происхождении своей власти… Он приказал своему помощнику, капитану Людде-Нейрату, не «разглашать» подписанной именем Геббельса третьей радиограммы, в которой шла речь о «завещании Гитлера», «положить этот документ в надежное место и не показывать его никому, даже самым приближенным из сотрудников»[53].

Дёницу понадобился прежде всего министр иностранных дел, человек опытный и такой, назначение которого хорошо бы приняли за границей. Он подумал о бароне фон Нейрате, бывшем министре иностранных дел Гитлера; но он проконсультировался также с тем, кто сменил Нейрата на этом посту, с Риббентропом, вызвав его во Фленсбург. Когда Дёниц объяснил последнему, что речь идет о переговорах с западными державами, Риббентроп ответил ему на следующий день, без сомнения по зрелом размышлении, что «не видит никого более компетентного, чем он сам»[54]. Эти люди не испытывали никаких сомнений. Все же они вдохновлялись определенной логикой. Центральная идея Дёница в области политики состояла, по существу, в сохранении «преемственности» рейха. Почему же тогда люди, служившие Гитлеру, окажутся не на месте при его «преемнике»? Именно с таким настроением стекались теперь во Фленсбург бывшие министры, чтобы предложить свои услуги новому главе. Однако среди тех, кого Дёниц избрал своими сотрудниками, не фигурировали лица, названные Гитлером в его «завещании».

V ЧЕРЧИЛЛЬ И «ПРЕЕМНИК» ГИТЛЕРА

До этого времени дело с «преемником» Гитлера интересовало только Германию; но оно стало представлять подлинный интерес в международном плане с того момента, когда эта невероятная авантюра доказала свою жизнеспособность и когда «правительство» Дёница взяло власть в свои руки. С этого времени англо-американцы, и прежде всего Черчилль, стали учитывать эго обстоятельство в своей игре. Самым поразительным было то, что это «правительство» пользовалось правами вполне «законного» и никто не спрашивал себя, была ли его законность подлинной. Более того, все шло так, словно сжатый со всех сторон кусок территории Шлезвиг-Гольштейна, где обосновалось «правительство» «преемника» Гитлера, и на самом деле представлял собой всеми признанное государство. Наконец, хотя это «правительство» называло себя стоящим «вне политики» и состояло из «специалистов», оно чувствовало себя прочно утвердившимся, было уверено в своем длительном существовании и даже делало уже «большую политику».

Другими словами, «преемнику» Гитлера, казалось, удалось материализовать «преемственность» рейха, чтобы вести переговоры с западными державами. Он, конечно, приступил к роспуску нацистской партии (и это были сущие пустяки), чтобы расположить к себе англичан и американцев. Но его преклонение перед фюрером осталось прежним, и в управлении рейхом ничего не изменилось. Фотографии фюрера и других нацистских руководителей по-прежнему украшали стены административных учреждений, а на рабочем столе Дёница неизменно стоял бюст Гитлера.

Истинный «преемник» Гитлера

Для Дёница «преемственность» рейха означала главным образом продолжение антикоммунистической линии, намеченной Гитлером со времени его прихода к власти. В этом он видел крупнейший козырь Германии, последнюю для нее надежду выйти из поражения наиболее выгодным образом и обеспечить впоследствии ее полное и быстрое восстановление в качестве фактора равновесия в послевоенной Европе.

Этот антикоммунизм неминуемо должен был привести его в объятия западных держав. Начиная со своего первого обращения 1 мая к немецкому народу, переданному фленсбургской радиостаницей, оставленной в его распоряжении англичанами, Дёниц, ссылаясь, разумеется, на «наследство» «нашего фюрера Адольфа Гитлера», перед которым он склонялся «с чувством самого глубокого почтения и самой глубокой печали», превозносил дело Гитлера как непримиримого противника коммунизма.

«Он очень рано, — заявил Дёниц, — понял, какую ужасную опасность представляет большевизм, и посвятил свое существование борьбе с ним».

Противник коммунизма, фюрер являлся поэтому признанным защитником «Европы».

«Ведя свою личную борьбу, чтобы остановить нараставшую волну большевизма, — добавлял он, — Гитлер сражался также