Секрет Черчилля - [33]

Тот факт, что Гитлер незадолго до своей смерти назначил Дёница главнокомандующим вооруженными силами на севере Германии, ни в коей мере не мог служить предзнаменованием будущей карьеры адмирала. Наконец, как мы видели, когда Дёниц 23 апреля 1945 года узнал, что Геринг впал в немилость, он считал только Гиммлера преемником фюрера. Вот почему вплоть до того времени, когда он писал свои мемуары, он не мог понять, каким образом его назначение стало возможным.

Дёниц обнаружил лишь какие-то неясные намеки на это во время беседы, состоявшейся у него после войны с министром вооружений Шпеером. Во время своей последней встречи с Гитлером, 23 апреля 1945 года, в бункере имперской канцелярии Шпеер якобы внушал ему мысль о Дёнице как возможном преемнике. Очевидно, поэтому, полагает Дёниц, Гитлер вспомнил о нем в решающий момент. Между тем Дёниц сам подчеркивает в своих мемуарах один весьма знаменательный факт: он ознакомился с радиограммой, в которой его извещали о назначении, в присутствии Шпеера и других лиц. Но Шпеер при этом не проронил ни слова относительно своих предложений, сделанных 23 апреля.

В конечном итоге Дёниц не находит иного объяснения, кроме того, что Гитлер избрал его для осуществления единственно возможного «решения» — капитуляции. Но у гроссадмирала не было репутации «капитулянта». С другой стороны, радиограммы Бормана, которые он считал подлинными, свидетельствовали о том, что фюрер желал войны до последнего.

Тем не менее Дёниц находит совершенно естественным и нормальным свое назначение на основании простой радиограммы Бормана, абсолютно ничего не доказывающей, ибо она не была подписана фюрером, который в тот момент был еще жив. Ни у самого Дёница, ни у его окружения «не возникло ни тени сомнений относительно подлинности этой телеграммы [первой] и тех, которые последовали за ней»[51]. (Речь шла, разумеется, о содержании этих телеграмм. Относительно подлинности самих телеграмм никаких сомнений не было.)

В своих мемуарах, написанных много времени спустя после войны, Дёниц задает себе также вопрос, почему от него скрывали смерть Гитлера до второй половины дня 1 мая, сообщив ему об этом с опозданием на сутки!.. И почему эта весть была обойдена молчанием во второй радиограмме Бормана, в которой шла речь о «завещании» Гитлера.

Верхом нелепости было то, что все были озабочены тем, не были ли искажены радиограммы Бормана при передаче, учитывая состояние коммуникаций, тогда как никто не задавался вопросом о достоверности содержания радиограмм.

Точно так же терялись в догадках, пытаясь истолковать смысл второй телеграммы Бормана, предоставлявшей Дёницу полную свободу действий в качестве уже признанного «преемника» фюрера[52]. Не попытались даже как следует вникнуть во все эти послания, касавшиеся вопроса о преемнике Гитлера, отправленные в отсутствие главного персонажа — самого фюрера. Наконец все решили, что Дёниц вправе в качестве «преемника» Гитлера отныне не считаться ни с какими мнениями Бормана.

Великий парадокс

Великий парадокс в деле о «преемнике» Гитлера заключается в том, что единственным, кому это темное дело пошло на пользу, оказался Дёниц, человек, не игравший в этом никакой роли. Зато тот, кто это задумал и сделал все, чтобы обеспечить успех — Борман, — в конечном счете не извлек для себя никакой личной выгоды.

Бормана, объявившего о своем немедленном прибытии во Фленсбург, так никогда там и не видели, в то время как гроссадмирал тотчас же прибыл туда в качестве действительного и бесспорного «преемника» фюрера. В то же время Дёниц стал соучастником Бормана, объявив в своем обращении, что фюрер скончался «сегодня», то есть 1 мая! На этот раз он сознательно лгал, так как если накануне он и был в неведении, то к этому времени уже знал правду. Но эту ложь надо было поддержать, ведь иначе получалось, что Гитлер назначил его своим «преемником» 30 апреля, тогда, когда он уже был мертв! Все это было настолько очевидно, что Фленсбургское радио, отныне считавшееся официальным, после передачи обращения нового главы государства повторило, для того чтобы подтвердить его назначение: «30 апреля фюрер назначил гроссадмирала Дёница своим преемником».

Как бы то ни было, Дёниц немедленно приступил к осуществлению власти. В тот же день, 30 апреля, как только он получил первую радиограмму Бормана, он пригласил к себе людей, в чьих руках находилась реальная власть: высших командиров вермахта, фельдмаршала Кейтеля и генерала Иодля, а также начальника полиции рейха Генриха Гиммлера. Но что касается последнего, то с ним Дёниц собирался свести счеты. Они поменялись ролями.

Из рассказа Дёница стали известны пикантные детали новой встречи этих двух людей. Гиммлер тотчас же откликнулся на приглашение, явившись, для большей безопасности, в сопровождении двух вооруженных офицеров СС. Дёниц протянул ему [первую] радиограмму Бормана: «Прочтите это». Он с наслаждением следил за реакцией собеседника. «Я наблюдал, — отмечает Дёниц в своих мемуарах, — как он менялся в лице, читая телеграмму. Оно выражало изумление, даже тревогу. Гиммлер побледнел, он встал, склонился и произнес: «Разрешите мне быть вторым человеком в вашем государстве». Дёниц ответил, что об этом не может быть и речи, и добавил: «Для вас не найдется должности».