Сегодня и вчера. Книга стихов - [12]

Шрифт
Интервал

Пошел он,
     эту справку сжав,
К своей груди
        прижав.
Из бдительности
         ежедневно
Его подробнейше допрашивали.
Из сердобольности
           душевной
Кормили кашею
         трехразовою.
Он шел и шел за наступлением
И ждал без всякого волнения
Допроса,
    а затем обеда,
Справку
    загодя
       показывая.
До самой итальянской родины
Дорога минами испорчена.
За каждый шаг
        им к дому пройденный,
Сполна
   солдатской кровью
              плочено.
Он шел по танковому следу,
Прикрыт броней.
        Без остановки,
Шел от допроса до обеда
И от обеда до ночевки.
Чернявый,
      маленький,
         хорошенький,
Приятный,
      вежливый,
         старательный,
Весь, как воробышек, взъерошенный,
В любой работе очень тщательный:
Колол дрова для поваров,
Толкал машины — будь здоров! —
И плакал горькими слезами,
Закапывая мертвецов.
Ты помнишь их глаза
             усталые,
Пустые,
   как пустые комнаты?
Тех глаз не забывай
             в Италии!
Ту пустоту простую
            помни ты!
Ты,
  проработавший уставы
Сельхозартели и военные,
Прослушавший на всех заставах
Политбеседы откровенные,
Твердивший буквы
           вечерами,
Читавший сводки
          с шоферами,
Ты,
  овладевший политграмотой
Раньше итальянской грамоты!
Мы требуем немного — памяти.
Пускай запомнят итальянцы
И чтоб французы не забыли,
Как умирали новобранцы,
Как ветеранов хоронили,
Пока по танковому следу
Они пришли в свою победу.

Крылья

Солдатская гимнастерка зеленовата цветом.
В пехоте она буреет, бурее корки на хлебе.
Но если ее стирают зимою, весною и летом —
После двухсотой стирки она бела как лебедь.
Не белые лебеди плещут
Студеной метелью крыльев —
Девчонки из роты связи
Прогнали из замка графа.
Они размещают вещи.
Они все окна открыли.
Они не потерпят грязи.
Они метут из-под шкафа.
Армейских наших девчонок,
В советских школах ученых,
Не взять на графский титул.
Знакомо им это слово.
Они ненавидят графов.
Они презирают графов.
Не уважают графов,
Кроме графа Толстого.
Здесь все завоевано нами.
За все заплачено кровью.
Замки срываются с мясом.
Дубовые дверцы — настежь.
Тяжелые, словно знамя,
Одежды чудного покроя,
Шурша старинным атласом,
Надела Певцова Настя.
Дамы в парадном зале,
Мечите с портретов громы.
Золушки с боем взяли
Ваши дворцы и хоромы.
— Если в корсетах ваших
На вас мы не очень похожи,
Это совсем не важно —
Мы лучше вас и моложе!
— Скидай барахло, девчонки!
— На что мы глаза раскрыли!
И снова все в белых,
В тонких,
Раз двести стиранных
              крыльях.
Замки на петельках шкафа,
Темнеют на стенках графы.
Девчонки лежат на койках,
Шелков им не жаль нисколько.

Пример

Последняя военная весна.
Близ пункта «Эн»
        при штабе партизанском
Полсотни наших: четверо в гражданском,
Разведчики, саперы, мичмана.
С утра мы смотрим, как берут село,
Как батальоны бьются в стенку лбами,
Сперва их пулеметами секло,
Потом бомбардировщики долбали.
Желанье есть. Воюют, да не так!
Умения, искусства не хватает.
И вымирает серия атак,
Шинелями все поле устилает.
Полковник, старший в группе,
                словно ротный.
Построил нас: здесь, на краю земли.
Обучим их освобожденью Родины!
Кто, как не мы! Пойдем!
И мы пошли.
Нас было пятьдесят. Полста. Враги
Могли б не принимать нас во вниманье,
Мы шли и думали партийный гимн —
В атаке лучше сберегать дыханье.
Я обернулся на ходу: взглянуть,
Как мы идем,
       какой пример показываем.
Шли — правильно.
         Шли — не в чем упрекнуть,
Шли — непреложною волною газовою.
Державным шагом шел на бой народ,
Свою судьбу избравший — не влачивший,
Свои пути на тыщу лет вперед
Измеривший, исчисливший, решивший.
И сразу,
    оторвавшись от земли,
Подняв над головами автоматы,
Пошли вперед, вперед, вперед солдаты,
За нами, как за знаменем, пошли.

Когда мы пришли в Европу

1
Когда мы пришли в Европу,
Нам были чудны и странны
Короткие расстоянья,
Уютные малые страны.
Державу проедешь за день!
Пешком пройдешь за неделю!
А мы привыкли к другому
И все глядели, глядели…
Не полки, а кресла в вагонах,
Не спали здесь, а сидели.
А мы привыкли к другому
И все глядели, глядели…
И вспомнить нам было странно
Таежные гулкие реки,
Похожие на океаны,
И путь из варягов в греки.
И как далеко-далёко
От Львова до Владивостока.
И мы входили в Европу,
Как море
     в каналы вступает,
И заливали окопы,
А враг — бежит,
         отступает,
И негде ему укрыться
И некогда остановиться.
2
Русские имена у греков,
Русские фамилии у болгар.
В тени платанов, в тени орехов
Нас охранял, нам помогал
Общий для островов Курильских
И для Эгейских островов
Четко написанный кириллицей
Дымно-багровый, цвета костров,
Давний-давний, древний-древний,
Пахнущий деревом, деревней,
Православной олифой икон —
Нашей общности старый закон.
Скажем, шофер въезжает в Софию,
Проехав тысячу заграниц.
Сразу его обступает стихия:
С вывесок, с газетных страниц,
В возгласах любого прохожего,
Стихия родного, очень похожего,
Точнее, двоюродного языка.
И даль уже не так далека,
И хочется замешаться в толпу
И каждому, словно личному другу,
Даже буржую, даже попу,
Долго и смачно трясти руку.
Но справа и слева заводы гудят,
Напоминая снова и снова
Русское слово «пролетариат»,
Коммунизм (тоже русское слово).
И классовой битвы крутые законы
Становятся сразу намного ясней:

Еще от автора Борис Абрамович Слуцкий
О других и о себе

Автобиографическая проза Бориса Абрамовича Слуцкого (1919–1986), одного из самых глубоких и своеобразных поэтов военного поколения, известна гораздо меньше, чем его стихи, хотя и не менее блистательна. Дело в том, что писалась она для себя (или для потомков) без надежды быть опубликованной при жизни по цензурным соображениям."Гипс на ране — вот поэтика Слуцкого, — сказал Давид Самойлов. — Слуцкий выговаривает в прозу то, что невозможно уложить в стиховые размеры, заковать в ямбы". Его "Записки о войне" (а поэт прошел ее всю — "от звонка до звонка") — проза умного, глубокого и в высшей степени честного перед самим собой человека, в ней трагедия войны показана без приукрашивания, без сглаживания острых углов.


Том 1. Стихотворения, 1939–1961

Первый том Собрания сочинений известного советского поэта Бориса Слуцкого (1919–1986) открывается разделом «Из ранних стихов», включающим произведения 30-х — начала 50-х годов. Далее представлены стихотворения из книг «Память» (1957), «Время» (1959), «Сегодня и вчера» (1961), а также стихотворения 1953–1961 гг., не входящие в книги.


Записки о войне. Стихотворения и баллады

В книгу Бориса Слуцкого (1919–1986) включены впервые публикуемая мемуарная проза «Записки о войне», созданная поэтом в первые послевоенные месяцы 1945 года, а также избранные, наиболее известные стихотворения Слуцкого о Великой Отечественной войне из сборников разных лет.


Я историю излагаю... Книга стихотворений

Я историю излагаю… Книга стихотворений. / Сост. Ю. Л. Болдырев. — М.: Правда, 1990.— 480 с.Настоящий том стихотворений известного советского поэта Бориса Слуцкого (1919–1986) несколько необычен по своему построению. Стихи в нем помещены не по хронологии написания, а по хронологии описываемого, так что прочитанные подряд они представят читателю поэтическую летопись жизни советского человека и советского народа за полвека — с 20-х и до 70-х годов нашего столетия. В книгу включено много новых, не публиковавшихся ранее стихотворений поэта.


Том 2. Стихотворения, 1961–1972

В настоящий, второй том Собрания сочинений Бориса Слуцкого (1919–1986) включены стихотворения, созданные поэтом в период с 1961 по 1972 год, — из книг: «Работа» (1964), «Современные истории» (1969), «Годовая стрелка» (1971), «Доброта дня» (1973).


Лошади в океане

Борис Слуцкий (1919–1986) — один из самых крупных поэтов второй половины XX века. Евгений Евтушенко, Евгений Рейн, Дмитрий Сухарев, Олег Чухонцев, и не только они, называют Слуцкого великим поэтом. Иосиф Бродский говорил, что начал писать стихи благодаря тому, что прочитал Слуцкого.Перед вами избранное самого советского антисоветского поэта. Причем — поэта фронтового поколения. Огромное количество его лучших стихотворений при советской власти не было и не могло быть напечатано. Но именно по его стихам можно изучать реальную историю СССР.