Седьмой переход - [107]

«Определенно решил тряхнуть стариной», — снова отметил Леонид Матвеевич, приглядываясь к председателю. Тот выбрался из-за своего массивного стола и бодро прохаживался по ковровой дорожке от книжного шкафа к двери и обратно. Леонид Матвеевич включил вентилятор, тугая струя всколыхнувшегося воздуха ударила ему в грудь, зашелестела бумагами на столе.

Рудаков обернулся:

— Ты что, намерен охладить мой пыл?

— Хочешь, скажу по-дружески?

— Значит, опять какая-нибудь дерзость.

— А ты злопамятный! Я хотел сказать, что начинаю узнавать тебя, Нил Спиридонович.

— Гм...

— Мне рассказывали, как ты явился прямо с завода в наркомовский кабинет. О тебе говорили: «новая метла по-новому метет». Но шли годы, а метла все мела и мела по-новому.

— Довольно, не расписывай. Знаю, к чему клонишь. Один мой московский приятель заявил мне недавно: «Ты, Нил, привык к министерской вышке с односторонним обзором и никак не можешь привыкнуть к совнархозовской вышке с круговым обзором» Видишь, куда метит! Отчасти он и прав, черт возьми. Но при чем тут вышки с разными обзорами, всякие там намеки? Дело обстоит проще и сложнее.

— Не сердись.

— Я не сержусь. Пережил. Больше года ходил в местниках-наместниках. Полюбуйся, в Южноуральске меня считали министерским наместником, а в Госплане окрестили южноуральским местником. Нашли тоже Януса!.. Но кончим воспоминания. Что касаемо нас с тобой, то нам надобно смотреть вперед, хотя мой приятель и назвал совнархоз вышкой с круговым обзором. Вчера звонили из Москвы, Приозерный никель-комбинат начинаем строить. Вопрос решен,— Нил Спиридонович подошел к топографической карте восточной части Южноуральской области, взял указку. — Видишь, что получается: Ярск окружается со всех сторон миллиардными стройками. На западе — Ново-Стальск, Медноград, на севере — Рощинское, на востоке — Приозерный, на юге кольцо замыкается казахстанским комбинатом ферросплавов. Жилинский прав, центр тяжести уральской качественной и цветной металлургии перемещается с севера на юг. Ярские богатства, едва початые в годы строительства социализма, мы положим на чашу весов экономического соревнования с Америкой. Гора Магнитная служила нам четверть века, она достойна памятника. Теперь дошла очередь до крайне-южных отрогов главного хребта. Завидная очередь, если учесть, что речь идет уже о коммунизме...

«Нет, не стареют бойцы первых пятилеток, — думал Леонид Матвеевич.— Напрасно я решил, что Нилу пора уходить на пенсию, хотя, впрочем, вовремя выйти из строя тоже бывает важно — подвинутся свежие силы с левого фланга. Но Нил еще пошагает до конца семилетки. Хорошо говорил покойный Никонор Ефимович: «Кто отмахал шесть таких переходов, тот на седьмом, главном, действительно, не остановится на большой привал. Обязательно дойдет до уравнительного рубежа со старым миром».

— Э, да ты меня не слушаешь! — Нил Спиридонович опустил руку на его плечо. — Что, тоже размечтался, глядя на старика, ударившегося в романтику?..

Но это впечатление одушевленности, почти юношеского задора, выказанного только что Рудаковым, было испорчено им же самим, когда секретарь принесла ему телеграмму из Свердловска. Он повертел телеграмму в руках, бросил на тумбочку, нахмурился. Леонид Матвеевич понял: опять эти экскаваторные ковши, которые должен поставлять Ярский завод Уралмашу. Всех подняли на ноги, однако время упущено.

— Полюбуйся, Леонид, что получается, до чего довел нас ярский королек, — сердито заговорил Нил Спиридонович, взяв телеграмму с тумбочки. — Я так и знал, что дело дойдет до Совмина. Скандал! В Свердловске стоят готовые экскаваторы, а Власенко не может отгрузить ковши. Возомнил себя вторым Уралмашем, мол, сами с усами — поставляем прокатное оборудование в Аньшань, Бхилаи! Простительно, если бы что-нибудь сложное, вроде этой установки для непрерывной разливки стали, которую он тоже вовремя не сдал, а то ведь ковши, ковшички! Что за работники? Как недоглядел, так попал впросак. Когда я приучу Власенко к порядку? Не хочет считаться с планом кооперированных поставок, да и только.

— Надо, как ты говоришь, приструнить молодца. Это же твои старые кадры, Нил. Тебе и карты в руки: не годится сей «король», замени его подходящим «принцем» из молодых. У нас немало отличных инженеров в том же Ярске. Я могу понять твою осторожность в строительных делах — ты давненько вышел из прорабов, задолго до войны. Мне была понятна и твоя заминка, помнишь, с проектным заданием по Рощинскому комбинату. Но в заводских делах ты как рыба в воде.

— Просто у тебя получается, — Нил Спиридонович отвернулся, будто заинтересовавшись (в который раз!) живописным минаретом Караван-Сарая.

«Любит он, любит ярского наполеончика, — не впервые заключил Леонид Матвеевич. — Сам же выдвинул его, будучи министром, обласкал, вырастил по образу и подобию своему. А теперь ученик перестал считаться с учителем, задрал нос, поняв, что учитель сильно сдал, заделался благодушным ворчуном (ну, может быть, в мелочах и грубоват, но в главном — мягок). Действительно, пожурит, прикрикнет, даже выговор объявит, в худшем случае, — и все как-то по-свойски, по-родственному. Школа-то одна. Посмелее замахнуться на собственного воспитанника не может. Это все равно что замахнуться на свою молодость. Конечно, Нил опытнее всех Власенко, бывших поклонников его таланта, но те помоложе, понапористее. А впрочем, ему определенно доставляет удовольствие понаблюдать за ними под старость лет: какие орлы поднялись из министерского гнезда!.. Выходит, тут кому-то другому надо переучивать орлов».