Седьмая. Ливень юмора для тех, кто в дефиците позитива - [13]
Я вот думала давно о том, что нужно журнал про пухлях сделать. Типа плейбой. Играющий мальчик.
Или можно сделать журнал для уже доигравшихся мальчиков. И журнал назвать «всПЫШКА».
А потом я узнала, что такой журнал давно существует. И я его видела. И листала. И там о-го-го какие пятые точки, такими только бачаты танцевать. И бюсты такие, что как в фильме «Афоня»: «Это энергичный танец!»
Я просто давала интервью одному молодежному музыкальному радио, а радио называлось так же, как журнал.
И там он лежал. И я его листала.
Увидев мой неподдельный интерес, мне даже предложили попробовать себя в качестве модели. Но я так выпячивать не смогу. Мне и нечего так выпятить. Я могу себе только какой-нибудь псевдоним эротический придумать. Мадам Целюлина, например. И чтобы на развороте со мной в этом журнале, как в музыкальной открытке, играла песенка из «Буратино».
«Скажите, как ее зовут?
– ЦЕ!
– ЛЮ!
– ЛИ!
– НА!»
И подорожник пусть будет там, где обычно в журналах вклеиваются пробники. Чтобы кровь из глаз останавливать.
Вот так бесславно, не начавшись, закончилась моя карьера модели ню.
Эх, не прокачусь я в виде постера в кабине дальнобойщика.
Ню и ладно.
Сын смотрит познавательное видео о создании Вселенной.
Закадровый голос повествует:
– Звезд во Вселенной существует больше, чем песчинок на всех пляжах Земли!
Муж ставит на паузу фильм:
– Дась, ты только представь! Звезд на небе больше, чем всех песчинок на всех пляжах Земли!
– А песок на дне морей и океанов считается? – переживает сын. – Представлять его?
– Нет, речь только о пляжах…
– Ясно… – задумчиво говорит сын и добавляет. – Еще один вопрос: интересно, считается ли Анапа, там же галька в основном…
Операция
Никто не относится к Индии ровно. Кто-то сразу в нее влюбляется всей душой и, одурманеный колоритом, заранее прощает ей ее недостатки.
А кто-то Индию не любит, бескомпромиссно и исступленно. Вот просто нет – и все.
Мне кажется, главное тут – расслабиться. Отпустить контроль за ситуацией. Понять: тут решает Индия, не ты.
У нас были свои планы на Индию. Тадж-Махал, например. А у нее на нас – свои.
У мужа перед вылетом сюда нашли песок в почках. Это больно и не лечится. Но можно обезболить и покорно ждать, когда из тебя высыплется песок.
Мы везучие. Думали – обойдется.
На медицинском чекапе, ради которого мы и прилетели в Дели, выяснилось, что кроме песка есть еще и камни. Как их не заметили в Москве? Вопрос риторический.
Песок и камни. Можно строиться.
Есть камни маленькие, 3–4 мм. Эти сами выйдут. Потом. А есть большой. Около 7 мм. Этот сам не выйдет. Он заблокировал «выход» из почки, растаращился в проходе, царапает хрупкие сосуды. Почка опухает.
Муж сидит бледный, сжав зубы. Ему очень больно.
Врач объяснил: вероятность, что камень сам выйдет, критично мала. Надо доставать эндоскопически. Когда? Чем быстрее, тем лучше. Отек почки – дело опасное.
Когда вы ели в последний раз? Кофе пили? В шесть вечера? Ясно. Значит, около десяти можно оперировать. Дайте знать, если решите.
– А кто будет оперировать ночью? – спрашиваем мы с опаской.
– Гогой, – говорит врач.
Я сразу успокаиваюсь и понимаю: тут нечего решать. Индия за нас уже все решила.
Санджай Гогой – легенда индийской медицины. Он – звезда. Но для него нет ничего важнее интересов пациента: если нужно задержаться для ночной операции, он задержится. Не вопрос.
Первое впечатление от госпиталя: хаос. Не доктор Хаус, а просто хаос. Непривычно много персонала, все сосредоточены, навьючены своими делами.
Но спустя полчаса понимаешь: это организованный хаос. У каждого свои обязанности. Пациент окружен вниманием и заботой. Продуманной, ненавязчивой и искренней.
Медсестры проверяют капельницы, обезболивают, кто-то застилает белье, кто-то принес воды. Вокруг вас всегда люди и всегда по делу. На рецепции минимум пять медсестер.
Все одноместные палаты были заняты, и мы попали в двухместную.
Пациенты разделены специальными ширмами из штор. Штора – казалось бы, просто кусок ткани. Но она позволяет человеку оставаться человеком в болезни, в беззащитной ситуации.
Процедуры, катетеры, уколы – все происходит за «закрытой дверью» шторки.
Сделать такую шторку – копеечное дело. Почему их нет в России? Или есть?
Наконец мы разместились. Муж – на больничной кровати. Я – рядом, на удобной кушетке для сопровождающих.
Консультация врача.
Консультация анестезиолога.
Консультация диетолога на предмет предпочтений в еде (вся еда – без мяса, но очень вкусная, можно с местным колоритом выбрать, можно континентальное меню).
Мужа увезли на операцию.
Через час мы с сопровождающим пошли в реанимацию. Туда пускают с улицы, в обычной одежде и маске. Только руки нужно продезинфицировать. Никто не заморочен истерической стерильностью. Удивительно. И непривычно. Но самое главное лекарство в операционной – любовь близких.
Ночь. Индия. Реанимация.
Все прошло хорошо. Я встречаю его из забытья. Он слегка пьян от наркоза, но уже понятно, что в порядке.
Я СМОТРЮ В ОКНО, НА НОЧНОЙ НЕЗАСЫПАЮЩИЙ ДЕЛИ. ИНДИЯ ВСЕ РЕШИЛА ЗА НАС. ТУТ ВСЕ В ЕЕ ВЛАСТИ. А В НАШЕЙ? А В НАШЕЙ ВЛАСТИ ТОЛЬКО ВЫБОР: ЛЮБИТЬ ЕЕ СТРАСТНО ИЛИ СТОЛЬ ЖЕ СТРАСТНО НЕНАВИДЕТЬ.
