Седьмая. Ливень юмора для тех, кто в дефиците позитива - [11]

А еще спустя месяц она получила письмо, в котором сухим и хмурым языком было написано что-то про «государственные гарантии», которые государство было бы и радо выполнить «в полном объеме», но они «лимитированы федеральным и региональным бюджетом», а потому извините. Либо Шатура, либо ничего.

Письмо было подписано размашистым почерком губернатора. Но жизнерадостный муж Марьяновны сказал, что скорее всего губернатор это письмо даже не видел – а его секретарша с леденцовыми губками просто поставила факсимиле…

И вот новый шанс. Сам М.! Барин к нам приедет – барин нас рассудит[5]. Марьяновна ускорилась.

Она бежала по улице, на которой выросла, и поражалась. Улица Фучика изменилась до неузнаваемости. Стала нарядная и праздничная. Дворовая территория была свежезаасфальтирована. Детские площадки свежепокрашены. Краска еще не высохла, поэтому детей на них очень кстати не было. Старая поломанная горка была, наконец, выкорчевана и куда-то увезена, надпись «ВАЛЕРА ЛОХ» на детском резном домике замазана красным, но Валера упрямо просвечивал своей лоховитостью сквозь новый революционный цвет.

Крыши домов были красиво украшены снайперами. Они и украшали, и устрашали одновременно. По периметру улицы расставили новые урны, актуализировали черно-белые бордюры. Солидные неулыбчивые люди, изображавшие случайных прохожих, напряженно гуляли по тротуарам. Вывеска магазина разливного пива, расположенного вопреки всем нормам в непосредственной близости к детскому саду, прикрыта белой фанерой. Был «Пивной мир», и нет «Пивного мира».

Травка зеленеет. Солнышко блестит[6].

Марьяновна с интересом шла по Потемкинской деревне и думала, что, даже если сегодня ей не удастся переговорить с М., он все равно приезжал не зря.

Марьяновну нагнал высокий человек с блокнотом и, поравнявшись с ней, пошел рядом, подстроившись под ее шаг.

– Женщина, у М. ничего просить не надо, он здесь сегодня совсем с другой миссией. Оставляйте заявки на сайте, пишите письменно, но кричать ему ничего не надо, – четко проинструктировал Марьяновну блокнот.

Она огрела его хмурым взглядом.

Легко сказать! Когда у вас много детей и мало перспектив, сложно не просить. Можно послушаться блокнота, упустить такой шанс и никогда себе этого не простить…

Она попыталась оторваться от него и затеряться в толпе.

М. оказался невысоким и загорелым человеком.

Он, не торопясь, шел по улице в окружении многочисленной свиты. Люди вокруг нервничали, свистели, улюлюкали и аплодировали – кто во что горазд.

Марьяновна набрала в легкие побольше воздуха и крикнула что было сил имя и отчество М.

Убежденный антифашист Юлиус Фучик, в честь которого и названа эта улица, написал известную книгу «Репортаж с петлей на шее». Марьяновна чувствовала себя революционеркой, которая силится донести до М. свой репортаж о петле на шее.

– Я ТУ-У-УТ! – кричала Марьяновна. – ЗЕМЛЯ-Я! ЗЕМЛЯ-Я-Я!

– Слушай, Колумб, не ори, – настойчиво попросил на ухо непонятно откуда взявшийся блокнот.

– А ты не хами, – огрызнулась Марьяновна и в последний раз прокричала: – ЗЕМЛЯ-Я!

Чиновник М. обернулся и вдруг встретился с Марьяновной взглядом. У нее учащенно забилось сердце, а он, улыбнувшись и приветливо помахав загорелой ладонью, торопливо скрылся в подъезде, в котором жил ветеран.

Ну вот и все.

Блокнот оттеснил Марьяновну вглубь толпы.

– Женщина! – возмущенно упрекнул он Марьяновну.

– Да ухожу я, – огрызнулась Марьяновна.

Пиджаки настойчиво призывали людей расходиться по домам.

Марьяновна обреченно шла по тротуару, и у нее ныли душа и натертая сандалием нога. Она чувствовала себя обманутой.

ГОСУДАРСТВО ОБЕЩАЛО ЗАЩИТИТЬ ЕЕ ДЕТЕЙ СЕЙЧАС В ОБМЕН НА ТО, ЧТО ОНИ, КОГДА ВЫРАСТУТ, ПОЙДУТ В АРМИЮ И ЗАЩИТЯТ ГОСУДАРСТВО. НО РАЗ ОНО ЗАЩИЩАЕТ ИХ ТАК, НЕ ПО-НАСТОЯЩЕМУ, ПО-ИГРУШЕЧНОМУ, СПУСТЯ РУКАВА, ТО И ЕЕ ПАРНИ, МСТИТЕЛЬНО ДУМАЛА МАРЬЯНОВНА, КОГДА ВЫРАСТУТ, ИМЕЮТ ПОЛНОЕ ПРАВО, ОТДАВАЯ ДОЛГИ, ОТДАТЬ ИХ В ТОЙ ЖЕ ВАЛЮТЕ. ПРИДЕТ К ГОСУДАРСТВУ ВРАГ, СКАЖЕТ: «СДАВАЙСЯ!», А ЕМУ НАВСТРЕЧУ ВЫЙДУТ ЕЕ ПАРНИ С ИГРУШЕЧНЫМИ ПИСТОЛЕТИКАМИ И СКАЖУТ: «ПИФ-ПАФ!» – И ЭТО БУДЕТ ЧЕСТНО.

Марьяновна думала о том, что надо писать президенту. Ябедничать. Про все. Про квартиру без ремонта, про детей, про Шатуру, про жизнь…

У подъезда Марьяновнин муж грузил саженцы в их старую машину, вокруг которой клубились дети.

– Купила? – весело спросил муж. Он спрашивал не про продукты, а про пиво, которое полагалось ему вечером, если он будет себя хорошо вести.

«Пивной мир» – есть.

Муж всегда улыбался. Как будто ему для счастья не нужны были ни земля, ни квадратные метры, а достаточно баночки пива и удочки. За эту беспричинную способность к счастью Марьяновна когда-то влюбилась в своего мужа и по этой же причине родила ему троих сыновей, но сегодня эта его вечная улыбочка ее ужасно раздражала.

Ей захотелось размахнуться и врезать тяжеленной сумкой ему по потному, без причины довольному лицу. Но она сдержалась. Молча погрузила сумку в багажник.

– Что-то случилось? – озадаченно спросил муж, пытаясь поймать разбегающихся в разные стороны детей.

Марьяновна тяжело вздохнула и откусила горбушку прямо от целого румяного батона, за что всегда ругала мужа и детей. Задумчиво прожевала. Вку-у-усно. Ее мужчины замерли и озадаченно наблюдали за ней.