Себя преодолеть - [33]

Шорт действительно увеличил вес штанги. Диктор сообщил новую цифру, а женский кокетливый голос повторил ее на родном языке Виколя.

— Что она там болтает? — не поверил он своим ушам. Разозлился и решил: «Ошибка». Но когда в зале раздались аплодисменты и, возбужденно переговариваясь, забегали судьи и репортеры, когда к нему, как по команде, повернулись люди и Стэнли увидел жалость и сочувствие в глазах, он понял, что услышал правду. Сущую правду.

— Это же на пять килограммов больше рекорда мира! — ужаснулся Стэнли и подумал растерянно: «И на двенадцать с половиной больше моего лучшего результата!»

Шорт опаздывал с выходом. Он потребовал нашатырный спирт. Карл, суетясь, рылся в своей сумке. Менеджер, приземистый толстяк, стоял над ним и, ругаясь, торопил. А Карл, как всегда в подобных случаях, никак не мог разыскать злополучный флакон. Хотя десять минут назад сам положил его с бинтами в сумку. Шорт ждал и, посматривая на Виколя, соображал: «По правилам соревнований вес штанги снижать запрещено. И если я заявил рекордный вес...» Он с особым удовольствием повторил про себя: «Рекордный вес!» Нечаянно встретился взглядом с Виколем. Вежливо улыбнулся. В глубине души зашевелилась жалость к сопернику. Но только на миг. Внезапно с необыкновенной ясностью он представил себя на пьедестале почета. Увидел золотую медаль. И жалость, кольнув сердце, исчезла.

...Губы сами шептали какие-то слова, но Шорт никак не мог уловить их смысла. Что-то смутное, неопределенное плавало в сознании. И вдруг точно кто подсказал ему: «Твоя жизнь только начинается!» Он повторил эти слова и... согласился. «Да, да, все вокруг ерунда. Главное — моя жизнь!» Он вздрогнул и оглянулся. «Нет, никто не услышал. Ясно! Подлосль — ничто, как и добродетель! Ведь главное — моя жизнь. Да! Да! Раз и навсегда все решено!»

И уже около штанги, рассматривая помост под ногами (помост сколочен из крепких дубовых досок, коричневые спирали сучков невольно отвлекают внимание), Шорт пробормотал:

— Ему придется поднимать этот же самый вес. Но ни в коем случае не меньший.

Опять подкралась жалость. И он снова прогнал ее. «Тряпка, размазня!»

Золотая медаль, такая, какой Шорт видел ее у других, не оставляла ни на миг его взбудораженного воображения. Вот она на шее. Шелковая лента с тремя яркими цветными полосами. На груди — круглый желтый диск. С одной стороны выбиты год и девиз. С другой — древняя богиня победы венчает воина венком. У самого края медали — крошечные цифры: проба золота...

Стэнли мечется, едва сдерживая ярость. «О! С каким наслаждением я сейчас бы отлупил его! Нет, не отлупил. Задушил. — Он сжимает в бешенстве кулаки. — Таким не место на земле. Я уверен!»

В запальчивости Виколь даже не заметил, когда массажист дал ему эти две крупные таблетки.

Настоятельное: «Съешь, ну, съешь!» — и только тогда увидел их в ладони.

— Неплохая штука, — заверил старик и подтолкнул руку для убедительности. А коробку спрятал в карман.

Виколь мешкал.

—Опоздаешь, глотай! — Старик поднес руку к губам Стэнли.

— Что это?

Массажист молчал.

— А-а... — сообразил Стэнли. — Допинг... — И задумался. Он вспомнил длинные серые дни, похожие один на другой. Постылую и нелюбимую работу. Вечные, мелкие, как мошкара, заботы. Среди воспоминаний один спорт вызывает сильное и полнокровное чувство. Как выразить это словами, если вся жизнь в нем!

Рассветы — тысячи утр... В горло не лезет кусок хлеба, в глазах — сон. Будь проклят мир — так хочется спать! Пустые улицы, сиротливые фигуры дворников. И унылые люди. Их мало в ранние часы. Но они злы и безучастны ко всему. И механически выполняют то, что требует жизнь. Идут, едут, читают газеты, дремлют. А потом работают, чтобы завтра все повторилось. И ради этого повторения живут... Виколь вспомнил родные горы. И даль, которой нет конца и начала. И чистый воздух, которым люди внизу давно отвыкли дышать. И белые облака, и шум ручья, срывающегося с пятиметровой высоты. И его холодные струи...

Вот поэтому он и полюбил спорт. Это и родные горы, и даль, и ворчание студеного водопада.

Виколь вернул таблетки старику.

— Не надо. Я не ребенок в спорте. Перепробовал и испытал все. Знаю, что к чему. Ненависть — превосходный допинг.

Шорт не поднял штанги. Да и не пытался ее поднять. Победа обеспечена: противник загнан на чудовищный вес.

Когда вызвали Виколя и он появился на сцене — взъерошенный, с сумасшедшими глазами, Шорт решил остаться. «Все равно вызовут для награждения». И отошел к занавесу. Ему хотелось полнее насладиться триумфом, увидев собственными глазами унижение врага.

Массажист не пошел на сцену. «Не поможешь ему ничем». Устало присел на стул. Дерево еще хранило тепло, хотя Стэнли уже наверху. Аккуратно сложил его костюм. Потрогал рукою коробку и пожалел: «Зря парень отказался, иногда ведь помогает». Мимо прошел менеджер. Взобрался на лестницу и, приподнявшись на цыпочках, замер в ожидании. Старик с отвращением сплюнул и отвернулся.

Упругий и по-змеиному изящный гриф.

Стэнли шевелит пальцами и слышит, как скрипит магнезия. Теперь он натер руки за кулисами.