Счастливый конец света - [32]

Нейтрино, посыльный.

Хрумс, посыльный.

Фейерверкер, пожарный.

Апуа, спасатель.

Орис, спасатель.

Циклоп, хранитель информации.

Шива, слесарь аварийной службы.

Битюг, грузчик.

Переписав в дневник служебный список, я вдруг подумал, что в действительности все выглядит несколько иначе: у иных занимаемые должности далеко не соответствуют их реальному положению на «Лохани». В первую очередь это относится к Буфу. Несмотря на все, что он сделал для нас – его заслуги в успешном старте трудно переоценить, во всяком случае, таково твердое мнение Допотопо, – меня не покидает чувство, что от него постоянно исходит какая-то скрытая опасность, причем угрожающая не мне лично (хотя его «опытов» q датчиком я до сих пор не могу забыть и иногда все еще ощущаю покалывание в затылке), а скорее тому порядку вещей, образу жизни, который был для меня привычным и который он, как мне казалось, собирался подорвать, уничтожить.

Его желтое, лишенное каких-либо следов растительности лицо напоминало посмертную маску, точно копирующую черты подлинника и именно потому еще более неживую; его небольшие редкие зубы, обнаженные до десен в неизменной улыбке, словно наглядно демонстрируют собеседнику, как будет выглядеть его череп после того, как с него спадет верхний кожно-эстетический покров; его ровный с металлическим тембром голос вызывал у слушателя желание найти где-нибудь на его теле регулятор и покрутить, чтобы сделать звук более приятным для слуха; его замедленные движения были лишены плавности, и их угловатость в сочетании с точностью невольно вызывали в памяти образы первых роботов, выставляемых в витринах и собирающих толпы зевак. Я знал, что маэстро – биологически чистая особь (в моем несгораемом шкафу хранятся данные обо всех членах экспедиции), более того, я никогда не испытывал неприязни или предубеждения к «нечистым» – на Триэсе симпатии и антипатии распределялись главным образом между сторонниками покорителей и покровителей, и в каждом из лагерей оказывались представители всего спектра существенно-вещественного мира – и все же я чувствовал, как от желтолицего разведчика веяло чем-то неживым, леденяще-безликим и опасным именно по причине необъяснимости, неопознанности этой опасности.

Тем более непонятна привязанность, которую испытывают к нему Дваэн и Допотопо, не говоря уже о других членах команды, как, скажем, Квадрат и Невидимка: хотя в нашей табели о рангах они занимают одинаковую с Буфу ступеньку, на самом деле они исполняют роль его верных слуг. И вообще у меня складывается впечатление, что за главного на «Лохани» все-таки Одинэр, по прозвищу Буфу, скромный разведчик космоса…

Что касается моих непосредственных обязанностей по техническому обеспечению, их как-то незаметно перераспределили между собой Брут, Бешенка и Крошка-Гад – вторая тройка, лидером которой, по-моему, является Брут. Когда я попытался проверить надежность креплений электромагнитных подвесок маховика-стабилизатора, Бешенка молча взглянул на Крошку-Гада, тот на Брута, который авторитетно заявил мне, что надежность креплений он гарантирует, чего не рискует сказать о солнечных батареях и полюбопытствовал, на какой стороне свалки я их нашел, на южной или северной. Не чувствуя подвоха, я подробно объяснил местонахождение батарей: часть была подобрана на южной стороне, часть на восточной и северо-восточной. В ответ они дружно загоготали, тыча друг друга в бок, а когда я, нахмурившись, потребовал у них объяснений, Брут сказал, что мусорная свалка – единственное место, где части света не имеют никакого значения…

Поначалу я, естественно, обижался на такое об«ращение, но затем понял, что ребята они толковые, в ничьей опеке не нуждаются, а если вдруг от них что понадобится, они в лепешку разобьются, но сделают. Даже находящиеся в моем прямом подчинении Циклоп, Битюг и Шива проявляют определенную склонность к независимым действиям и корпоративности. Программы алгоритмов распознавания, которыми они напичканы до упора, сложнейшая система манипуляторов, позволяющая им производить операции, не доступные их начальнику, способность к автономному существованию, невозможному для живого организма в условиях космоса, – эти и другие свойства моих помощников, возможно, и явились побудительными мотивами некоторой, я бы сказал, вежливой надменности в их поведении. Для наглядности приведу один пример.

Я отдаю распоряжение Шиве прочистить канализационную трубу в тринадцатой кабине. Приказание передаю по каналу внутренней связи и жду ответа.

Вместо ответа является Шива собственной персоной. Согнувшись в светском полупоклоне, он произносит сиплым (от долгого лежания на свалке) голосом:

– Соблаговолите повторить вашу просьбу, сэр.

– Надо срочно прочистить канализационную трубу в тринадцатой кабине, – повторяю я, оставляя за ним право решать, что это – просьба или приказание.

В голове у Шивы что-то жужжит, поскрипывает, потрескивает, затем он медленно, с расстановкой говорит:

– Как вам хорошо известно, сэр, канализационная труба, проходящая через тринадцатую кабину, на втором уровне проходит через двадцать шестую кабину. Следовательно, если ограничиться чисткой ее верхней части, незамедлительно поступит сигнал со второго уровня, сэр.