Счастливый конец света - [34]
– Не испытания, а пытки! – нарочито громко уточнил я.
– Хотя бы и так,– спокойно заметил наставник,– но без нее ты не попал бы на корабль, хлопчик, вот ведь какое дело… Нет, надо вам как-то встретиться и откровенно поговорить. И ты поймешь, кто такой маэстро. Договорились?
– Как вам будет угодно, сэр,– сказал я, зачем-то подражая голосу хранителя информации. А про себя решил: не стоит спешить с этим разговором. Если какой-то задрипанный сантехник без труда читает мои мысли, то о маэстро и говорить нечего: он выведает у меня даже то, чего я сам не знаю… Выпотрошит и отшвырнет, как ненужный хлам…
Нет, одному мне не справиться. Раз уж все тут разбились на тройки, попробуем образовать и мы одну: Допотопо, Дваэн и я. Формальным лидером будет, конечно, наставник, а по существу…
Нет, не с Буфу надо поговорить, а с Дваэн.
3
Разговора не получилось.
Она была настроена игриво, слушала рассеянно, то и дело закрывая мне рот поцелуями, которые каждый раз становились все длительнее к изощренее. В такой ситуации говорить о серьезных вещах было нелепо. Сначала это меня раздражало, но вскоре она заставила меня забыть о тройках да и вообще обо всем на свете…
Когда я очнулся, ее уже не было. На столике лежала записка:
«Линктусик! Я согласна возглавить нашу тройку. Условие – беспрекословное подчинение! Допотопчик уже дал свое добро. А ты?
Твоя Ндушечка»
Я чувствовал, что меня опять одурачили. Казалось бы, надо радоваться, ведь исполнилось то, к чему я стремился, причем гораздо быстрее, чем я мог предположить. Однако меня не устраивал сам процесс исполнения: если Допотопо согласился войти в Нашу тройку, почему он не сказал мне об этом? Почему Дваэн не давала мне говорить, хотя сказать было что? И наконец «беспрекословное подчинение» – как это понимать? Опять превратиться в безропотного исполнителя «что прикажете?» Я представлял нашу тройку как содружество единомышленников, у которых нет друг от друга тайн и которые, полностью доверяя друг другу, могли бы действовать как одно целое, обезопасив себя от возможных козней со стороны других троек. Вышло же совсем иное, и мне опять предлагается роль мальчика на побегушках. Роботы, вон, и те обижаются, когда им кажется, что кто-то посягает на их чувство собственного достоинства, но я ведь не робот, черт меня побери!
Зашифровывая эту запись в бортовом журнале и, следовательно, перечитывая ее, я обнаружил, что после того, как мы стартовали с Триэса, со мной творится что-то неладное (а, может быть, наоборот, это стремление к ладу?). Наступило если не прозрение, то, во всяком случае, какое-то, надеюсь, не временное, просветление. Мне уже не хочется жить бездумно, точнее сказать, я уже не могу жить как прежде. Во мне пробудилось, казалось бы, навсегда угасшее чувство беспокойства за все, что делаю я, за все, что творится вокруг меня. На Триэсе я постоянно подчинялся чужой воле, у меня всегда были поводыри – Допотопо, Нда или Триэр. Если заглянуть дальше, в отрочество, проведенное в детском приюте, меня и тогда не покидало чувство, что на мне строгий ошейник, шипы которого больно впивались в глотку всякий раз, когда я пытался посмотреть по сторонам, и буквально душили меня, когда я делал шаг в сторону от начертанной наставниками линии поведения. И лишь теперь, на борту «Лохани», готовой в любую минуту развалиться и выбросить нас, как мусор, в открытый космос, я вдруг ощутил, что избавляюсь от «ошейничьего синдрома»…
Что ж, пусть будет так, как хочет Дваэн: если непокорный Допотопо согласился на «беспрекословное подчинение», куда уж мне, слабохарактерному, болтливому и по уши влюбленному хлопчику-линктусику? Однако я знаю, чувствую, как во мне ворочается и вот-вот проснется некто другой, которого уже не удержать ни на коротком, ни на длинном поводке, который не захочет ни подчиняться ни подчинять и который, даже входя в тройку или эталонную пару, останется самим собой, способный самостоятельно думать и действовать. И я невольно вспомнил снежного барса, изображенного на нашем семейном гербе: может, во мне оживает именно этот, считавшийся вымершим, одинокий охотник из семейства кошачьих?… Как бы то ни было, бездумью приходит конец. Вот вопросы, на которые я должен найти ответ:
Что происходит на Терре? (Уверен, что это ключевой вопрос: чем больше я узнаю о террских событиях, тем легче мне будет ориентироваться здесь, на борту «Лохани»).
Почему погибли две предыдущие экспедиции спасателей?
Каков был состав этих экспедиций, кто возглавлял их?
Кто действительно, а не формально руководит нашей экспедицией? Как отразились интересы покровителей и покорителей в подборе ее состава, другими словами, кто есть кто?
На кого работает Допотопо? Кого или чего он боится? Почему он безоговорочно доверяет Триэру, Буфу, Дваэн, но не доверяет мне?
На кого работает Буфу? Какому из Орденов он служит за страх, а какому за совесть (если таковая у него имеется)?
Как возникли тройки? Сформировались ли они на Триэсе или уже здесь, на «Лохани»? Какую цель (цели) они преследуют и каковы отношения между ними?
Что побудило каждого члена команды принять участие в нашей, по общему мнению, обреченной на гибель экспедиции?
В книгу А. Горло вошли произведения, над которыми автор работал на протяжении многих лет — фантастический роман, опыты в области сатиры и юмора, поиски в жанре кинодраматургии. Художественный метод Горло — доведение до абсурда условий человеческого существования, жить в которых не представляется возможным, если ты не обладаешь иронией — этим, по мнению автора, проявлением независимости человеческого духа.
Присущее автору трагикомическое мироощущение, его тяготение к конструированию макромоделей и к их проверке в экстремальных фантастических ситуациях — все это приближает А. Горло к числу тех писателей, которые, по словам К. Воннегута, «должны испытывать чувство неловкости, чтобы задуматься над тем, куда зашло человечество, куда оно идет и почему оно идет туда…».
Присущее автору трагикомическое мироощущение, его тяготение к конструированию макромоделей и к их проверке в экстремальных фантастических ситуациях — все это приближает А. Горло к числу тех писателей, которые, по словам К. Воннегута, «должны испытывать чувство неловкости, чтобы задуматься над тем, куда зашло человечество, куда оно идет и почему оно идет туда…».
В книгу А. Горло вошли произведения, над которыми автор работал на протяжении многих лет. удожественный метод Горло – доведение до абсурда условий человеческого существования, жить в которых не представляется возможным, если ты не обладаешь иронией – этим, по мнению автора, проявлением независимости человеческого духа.
В 1974 году в коллективном сборнике появилась повесть А. Горло «Аве, Цезарь» (расширенный и переработанный вариант которой предлагается сегодня читателю), где развивается тема зла-бумеранга, приобретая полифоническое и, что особенно важно, актуальное звучание. Сквозь гротескные маски персонажей явственно проступят авторская тревога за завтрашний день человечества и вместе с тем авторская вера в силу человеческого разума, способного оградить мир от нашествия новоявленных цезарей.Присущее автору трагикомическое мироощущение, его тяготение к конструированию макромоделей и к их проверке в экстремальных фантастических ситуациях — все это приближает А.
Присущее автору трагикомическое мироощущение, его тяготение к конструированию макромоделей и к их проверке в экстремальных фантастических ситуациях — все это приближает А. Горло к числу тех писателей, которые, по словам К. Воннегута, «должны испытывать чувство неловкости, чтобы задуматься над тем, куда зашло человечество, куда оно идет и почему оно идет туда…».
В альтернативном мире общество поделено на два класса: темнокожих Крестов и белых нулей. Сеффи и Каллум дружат с детства – и вскоре их дружба перерастает в нечто большее. Вот только они позволить не могут позволить себе проявлять эти чувства. Сеффи – дочь высокопоставленного чиновника из властвующего класса Крестов. Каллум – парень из низшего класса нулей, бывших рабов. В мире, полном предубеждений, недоверия и классовой борьбы, их связь – запретна и рискованна. Особенно когда Каллума начинают подозревать в том, что он связан с Освободительным Ополчением, которое стремится свергнуть правящую верхушку…
Со всколыхнувшей благословенный Азиль, город под куполом, революции минул почти год. Люди постепенно привыкают к новому миру, в котором появляются трава и свежий воздух, а история героев пишется с чистого листа. Но все меняется, когда в последнем городе на земле оживает радиоаппаратура, молчавшая полвека, а маленькая Амелия Каро находит птицу там, где уже 200 лет никто не видел птиц. Порой надежда – не луч света, а худшая из кар. Продолжение «Азиля» – глубокого, но тревожного и неминуемо актуального романа Анны Семироль. Пронзительная социальная фантастика. «Одержизнь» – это постапокалипсис, роман-путешествие с элементами киберпанка и философская притча. Анна Семироль плетёт сюжет, как кружево, искусно превращая слова на бумаге в живую историю, которая впивается в сердце читателя, чтобы остаться там навсегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.