Счастливая Женька. Начало - [108]

Гарик вздохнул и закрылся надва оборота. Глядя на дверь в упор несколько секунд, подумал и накинул цепочку.

Женя с Гариком начали приходить в себя, когда Лизу с малышом уже выписали. Димка разглядывал красное морщинистое личико и пытался осознать свои чувства. Наиболее четко прослеживался страх. Ребенок был такой крохотный, что даже не мог нормально плакать. Он часто кряхтел с зажмуренными глазами и намертво стиснутыми пальчиками. Иногда пищал и судорожно тряс кулачками, с побелевшими малюсенькими ноготочками. Дима смотрел на него и не мог представить, что имеется безопасный способ, чтобы взять такую кроху на руки. Димка и подойти-то вначале боялся. Мешал все тот же страх, а вдруг он не дышит? Кстати говоря, страх вовсе не беспочвенный. Дыхание у малыша было неровное, слишком частое и поверхностное. Глядя на него, Дима и сам начинал задыхаться. Лиза выглядела измученной, но от сочувствия приходила в ярость. Дима её раздражал одним своим видом. В квартире становилось тесно. Если он заходил в комнату, Лиза демонстративно выходила. Он за все хватался, чтобы быть нужным, но чаще всего получалось медленно и скверно. Лиза, наблюдая за его деятельностью, презрительно молчала. Димка ругал себя за инициативу. А больше всего за отпуск. Какой же он дурак! Еще гордился собой, что так удачно подгадал. Пошел в отпуск,аккурат, в день их выписки. Для того, чтобы была возможность помочь этот месяц жене. – Идиот малахольный, – грыз себя Димка, – Кому я тут нужен со своей дурацкой помощью. Первый за долгое время скандал разразился, когда Лиза перестала кормить грудью. В доме появилась искусственная смесь, хотя молоко у неё было. Димка возмутился, когда увидел, пропитанную грудным молоком тканевую прокладку.

– Ты же сказала, что нет молока… – растерянно проговорил он. Лиза раздраженно ответила:

– Не берет он грудь, что я могу сделать? Насильно его кормить?! – Лиза начала кричать, – Что ты понимаешь в этом? Соску берет, а грудь нет, ясно тебе?

– Медсестра же говорила сцеживаться… – он не успел договорить. – Да пошел ты вместе с этой медсестрой! – взвизгнула Лиза, – Вот и сцеживайся, если хочешь, с этой коровой… – она матерно выругалась. – Ты хоть знаешь, как это больно! – Лиза с ожесточением швырнула марлей об стену. Молочные ручейки живо брызнули и побежали вдоль голубой стены, по зеркалу, по Димкиной щеке. Лиза, оттолкнув его, убежала в комнату. Онпочувствовал, исходящий от неё запах влажной кожи, теплого молока и чего-то едва ощутимого, но желанного и манящего.

Его коллега Гриша, которому Димка, в минуту откровенности, рассказал о семейных трудностях, заверил его, что это временно.

– Ничего, старик! Это послеродовая депрессия, так бывает, – Гриша закурил и добавил, – Это пройдет… Моя знаешь, как после вторых родов бесилась, о,словами не передать! А потом ничего, успокоилась вроде. Диме стало немного легче. Гришке можно было верить, как – никак двое пацанов у человека.

Гарик опять начал посещать собрания анонимных алкоголиков. Все время звал Женю с собой.

– Ты пойми, – говорил он, – Ничего не получится, если я один буду в сообществе. Только оба, поддерживая друг друга, мы начнем выздоравливать. Но Женя, потеряв очередную работу, впала в уныние. Ничего не хотела. К внуку приходили всего дважды. Атмосфера в том доме была напряженная. Им были слишком явно не рады, чтобы не замечать этого. Оставаться дольше не имело смысла. Женя с Гариком поднялись, чтобы уходить. Дима вышел их проводить. Он исхудал и был странно возбужден. Извинялся за Лизу, объясняя, что малышу пока опасны контакты с внешним миром. Женя провела рукой по ввалившейся щеке сына:

– Что с тобой, сынок? Ты болен? – слабым голосом задала вопрос Женя. Димка засуетился, произвел одновременно кучу движений. Замотал головой, шеей и руками. Затем, не глядя на мать, исказив рот нервной, страшной гримасой, означающей, видимо, улыбку, произнес:

– А что с нами со всеми, мам? Ты разве не знаешь? – он вдруг повернулся и глянул на неё щемящим и грустным взглядомумирающей собаки.Тем самым взглядом с той фотографии ипродолжил:

– Мы пропащие… Все мы: я, ты, он, Димка махнул в сторону курившего недалеко Гарика. И Лиза тоже… И если не случится чуда, то и Аня, конечно… У неё нет другого выхода. Вернее, может и есть, но в нашей семье, она его просто не увидит. Димка неожиданно засмеялся и Женя вздрогнула. Сын помолчал и закончил:

– Мы все обречены… И все мы это знаем. Только вы молчите и делаете вид, что все в порядке и стараетесь улыбаться в нужных местах. А я уже нет… Не могу больше… И не хочу… Противно…Женя взяла его за руку:

– Да что ты, сынок! Что-то поздновато для юношеского максимализма, – натужно пошутила Женя. – Все наладится, увидишь… – сделав паузу, выдавила она из себя. Дима, непроизвольно качнувшись всем телом сразу в обе стороны, глянул на неё, улыбнулся и кивнул:

– Конечно, мам… Слушай, нам Альберта купать, а мне еще череду заваритьнужно, – Дима поцеловал мать в лоб сухими губами, – Пока, Гарик! – крикнул он, и направился к дому, не оглядываясь, без конца поправляя челку, одергивая куртку и вздрагивая плечами.