Сатир и Муза - [24]

– В капсулах.

Разговор явно затягивался. За спиной Алексея уже кто-то встал.

Провизор назвала сумму:

– У вас два рубля будет?

– Сейчас поищу, – старушка принялась ковыряться в кошельке.

– Жёлтой мелочью возьмёте? – Алексей посмотрел на часы.

– Да, – старушка рассчиталась, взяла сдачу и, зажав вырывающегося внука ногами, принялась рассматривать содержимое пакетика с покупками.

– Ой, девушка, а «Афлубин» есть?

– Есть, – продавщица назвала цену.

Внук всё-таки вырвался и убежал на новый круг, старушка снова полезла в кошелёк.

– Ой. А вот это у меня уже есть, – она обнаружила в пакете лишнюю покупку. Аптекарь нахмурилась, потому что возврат лекарств не допускался правилами, и задумалась.

Очередь за спиной насчитывала уже четыре человека, Алексей не выдержал:

– А можно я куплю презервативов и пойду?

Старушка, не поворачивая головы, скосила глаза за спину и спросила сквозь зубы:

– Торопитесь, молодой человек?

– Ага. На работу спешу….

2003 год, 27 мая, вторник, вечер.

Ольга завизжала, впилась пальцами в волосы Алексея, судорожно отталкивая его жаркий язык от себя. Но её бёдра ещё сильнее сжали его голову, не отпуская. Такая противоречивость Олечкиного куни-оргазма уже стала привычной для Алёши, он подчинился и глубоко проник языком вглубь «пусечки». Та в этот момент источала новую порцию сока, а Алексей его по-настоящему любил. Он остановился, наслаждаясь пленом её лона. Здесь был свой особенный микромир, сочетавший вкус и запах любви, гладкость нежной внутренней стороны её бёдер, силу ног и цепкость её коготков. «Интересно, – подумал Алексей, – вот мне уже больше тридцати, почти полжизни прожил, а только сейчас я почувствовал себя настоящим мужчиной. Вроде всё делаю, как и раньше, теми же маршрутами, теми же движениями, – ан нет. Всё стало другим. Ольга придаёт моей жизни оттенок правильности. От этого я чувствую себя гораздо увереннее. Словно… Всё, что я делаю, я делаю для неё», – Алёша перефразировал Брайана Адамса.

Алёшу вдруг кольнуло открытие. Он слушал её оргазм и завидовал его продолжительности. Он попробовал собраться с мыслями и не смог. Слова в голову никак не хотели возвращаться. Просто он вдруг постиг глубину её ощущений в сравнении со своими. Глубина потрясала своим богатством. «Её оргазм и её сексуальность – объёмны. А мои – плоские», – Алексей, наконец, смог подобрать нужную формулировку. «А чего расстраиваться? – спросил он сам себя. – Это удел всех мужиков. Мы проще устроены, и удовольствия у нас проще. Просто наслаждайся сопричастностью к фонтану Олечкиных эмоций. Они – стоят того».

– «Динь-динь»?

– Это откуда? – Алексей лежал, привалившись плечом к Олиной правой ноге, а щекой прижимаясь к «пусечке». В это время он любовался родинками на её левом бедре. Родинок было четыре, они были сгруппированы попарно. Одновременно он гладил Олечкину ногу обеими ладонями так, что любимая возбуждалась.

– Смотрел кино с Гаррисоном Фордом? Недавно показывали, он играл летчика на каком-то Карибском острове. Так вот. Его подружка предлагала ему секс этим смешным словом «динь-динь»! – тараторила Олечка, когда она произносила «динь-динь», её голосок звучал мелодично, как всамделишный колокольчик.

Алексей насладился звуками её голоса и, поняв, что тупит, не реагируя на вопрос, задумчиво произнес:

– Динь-динь! – его голос прозвучал с хрипотцой, которая ему не понравилась. – He-а, я не смотрю телевизор, ты же знаешь.

– Ты это часто говоришь. Звучит как политическая позиция.

– Ага, – он ухмыльнулся. – А что там смотреть? Прогноз погоды, который не всегда точен? Новостей хватает на работе – в «Рейтере» и Интернете. Что нам показывают?

Стало видно, что он к этому монологу готовился. И Оля не стала отвечать на его риторические вопросы.

– Нам показывают пропагандистские сериалы про добрых милиционеров, которые мне в этой жизни пока не встречались. Или ремейки американских комедий, которые почти невозможно адаптировать к нашей жизни. Общий слоган всего кинотворчества: «Всё будет хорошо!» Помнишь избирательную компанию Ельцина?

Ольга не помнила, но согласно кивнула.

– Этим власти хотят затмить всю ту чернуху и порнуху, которая лилась с экранов в 90-е годы. Ну ладно. Их можно понять. Но мне зачем это смотреть? – Алексей собрался с мыслями.

– Обратила внимание, наверное, на эти сериалы? Герои не работают. Авторы не имеют никакого представления о том, чем живут обычные люди, – он помолчал, давая Оле время обдумать его слова, и согласиться.

– И в литературе – то же самое. Чем мы зачитываемся? Акунии, Глуховский, Лукьяненко. Мы читаем про выдуманные миры. А где наш мир? Помнишь, ты рассказывала мне про наскальные пещерные рисунки первобытных людей? А что останется в культуре от нас? Где произведения про героев нашего времени?

Вот захотят потомки через триста лет узнать, чем мы на самом деле жили, и где им об этом узнать? В книгах про вампиров? В сериалах про няню? Им достанутся выпуски наших новостей, состоящие из криминальной хроники, чрезвычайных ситуаций и выступлений президента. И будут они думать про нас: «Как они не боялись на улицу выходить?» Вот мне очень нравится Юрий Поляков, на закате СССР он писал прекрасные книги о своих современниках. А теперь? Он же ничего не знает о нас сегодняшних. И вот его не видно на прилавках. И так во всём.