2008 год, 20 октября, понедельник, утро.
Светало. Укутанный кулёчком Димка вёл маму за руку в детский сад и молчал. Ольга терпеливо подстраивалась под его скорость. Малыш ходил в сад второй год и уже не плакал, оставаясь в группе. Тем не менее несколько мамашек с детишками на руках, явно помладше, обогнали их. Будущие герои ревели в полный голос, заводя друг друга. «Странно, почему мальчишки такие плаксивые?» – Ольга скользнула глазами по рекламе электроэпиляции на воротах садика и посмотрела на Димку. Тот на плач малышей внимания не обращал и деловито вышагивал, думая о чём-то своём. Ольга облегчённо вздохнула: «Растёт-таки парень!»
Надеяться, что Димочка научится сам раздеваться, оснований пока не было. Он покорно сидел на лавочке, и Ольга уверенными движениями снимала с него одежду. «Вот когда-то я так переодевала кукол, а теперь у меня живой ребёночек. Детские навыки пригодились», – усмехнулась она и глубоко втянула в себя характерный запах шкафчиков. Шкафчики пахли по-детски одинаково из поколения в поколение. Ольга поцеловала сына в лобик, поглядела, как тот помчался к мальчишкам хвастаться принесённой машинкой.
В коридоре её окутал ещё один запах из детства – подгорелой каши. Ольга прижалась к стене, когда младшая группа, возглавляемая миниатюрной воспитательницей студенческого вида, вышла на завтрак. Охранник запер входную дверь, чтобы никого не простудить, и уже успокоившиеся малыши глазели на чужую тётю, пропускавшую их. Они так трогательно цеплялись друг за дружку маленькими ручонками, что внутри у Ольги потеплело: «Я опять хочу лялечку», – удивилась она сама себе…
2003 год, 20 апреля, воскресенье, утро.
Сон был цветным.
Её лицо появилось над машиной. Она улыбнулась. По-настоящему. Глазами.
Звонарёв испугался, что нарушает какие-то дурацкие правила, и бросился убегать от этого сияющего счастьем лица… И вдруг эсэмэска: «Подойди». Алексея охватил восторг… И!..
– Топ-топ-топ-топ, – шажки маленьких босых пяточек вырвали Алексея из сна. Ещё не размыкая век, он ощутил, что спальня наполнилась тёплым утренним светом. Капелька поначалу отправилась к матери, но та просыпаться не пожелала, а, уткнувшись носом в плечо Алексея, засопела дальше, продлевая «материнские каникулы».
«Утренний секс накрылся», – констатировал Алексей, но эта мысль не вызвала у него неудовольствия. Капелька остановилась около его стороны кровати. Папа глаза открывать не стал, желая продлить интригу: «Что же ребёнок будет делать дальше?» Капелька нашлась быстро. Через пару секунд маленький пальчик коснулся его век – дочка ковыряла папе глазки, требуя пробуждения. Алексей открыл глаза и улыбнулся. Маленькая девочка стояла на полу босиком и преданно смотрела сияющими глазами. В зубах она держала за уши плюшевого зайца. Увидев, что папа проснулся, Капелька тут же сунула ему в губы игрушку: «Целуй!» Чмокнув зайца в пропахший перекисшим кефиром нос, Алёша прошептал:
– Замёрзла? Залезай ко мне.
Дочка с готовностью забилась под одеяло, пристроилась к свободному плечу. Замерла. И тут же, подобрав коленки, прижалась ледяными пяточками к Алёшиному голому бедру. «Интересно, в каком возрасте у женщин просыпается рефлекс греть ножки об мужа? – подумал Алексей. – Это так здорово – дремать между греющимися об тебя любимыми девочками. Лучшая компенсация за недостаток секса, за редкие встречи с семьёй. И не надо никаких слов».
А нехватка слов стала последней семейной проблемой. Работая далеко от дома, в Москве, Алексей всё реже писал эсэмэски Светлане, всё реже звонил, а приезжая в родной город на выходные, всё чаще обнаруживал, что поговорить с женой собственно не о чем. Света видела проблему, капризно требовала: «Поговори со мной», обижалась: «Ты что? Просто потрахаться приезжаешь?» А когда он искренне пытался ей рассказывать о своей жизни в столице, о проблемах на работе, выяснялось, что жене всё-таки скучно слушать эти нудные рассказы. Точно так же, как ему тоскливо было слушать про то, сколько раз она ходила в гастроном на этой неделе. Или про то, чем сейчас занимаются его школьные друзья-лоботрясы, даже не сумевшие покинуть район, в котором родились. Видимо, супруге хотелось, чтобы он говорил о ней, но за четыре года совместной жизни чувства утратили былую яркость. «Эх, говорили мне, нельзя уезжать… Не бывает крепкой семья, когда муж живёт за несколько сот километров и приезжает к себе домой только на выходные, как в гости. Не слушал».
Алексей вспомнил вчерашнюю безобразную сцену во время вечернего застолья с друзьями, и ему стало тошно. Одноклассники регулярно собирались большой компанией, нередко с семьями, чтобы поиграть в футбол, и, набегавшись, разгоряченными хлестали пиво у костра. Алексей и раньше замечал, что Светлана любила разыгрывать перед подругами роль забытой мужем жены, и обычно относился к таким фокусам с иронией, но вчера… Неспособность «стукнуть кулаком по столу», одёрнуть перепившую супругу, хотя бы в сторонке, парой резких фраз, привитая с детства интеллигентная деликатность, собственная мягкость – всё это бесило Алёшу. Так хотелось перестать казаться мямлей! И стать в домашней жизни тем, кем он был на работе – стремительным вихрем. Воспоминания снова больно кольнули его. Алексей всё же взял себя в руки и усилием воли отогнал их: «В конце концов, только что во сне я готов был изменить жене». И следом принял решение: «Ноги моей больше там не будет», имея в виду компанию школьных друзей. Товарищам по футбольной команде, конечно, будет не хватать его. И по волейбольной. Всё-таки рост под метр девяносто и остальные спортивные данные совсем даже ничего. Но перебьются. Лучше с Лизой в «и-го-го» играть».
